Завтрашний рассвет - [3]

Она провела их в просторную комнату с вызывающе яркими стенами, наскоро обставленную разнородной мебелью: здесь стояли рядом самые современные обслуживающие автоматы, антикварные древние земные кресла, безделушки с других планет, выбранные, казалось, исключительно за их диковинный вид; скажем, музыкальный автомат с пластинками, сверкающий тысячами огней, вполне мог бы украсить любую коллекцию примитивного искусства.

Общество было именно таким, как представлял себе Вильно: элегантные молодые бездельники, космолетчики, крупные промышленники, знаменитые артисты - весь цвет столицы - люди, которых объединяло лишь одно: принадлежность к так называемой "новой волне". Все смешалось здесь в шуме разговоров, розовом дыме сигарет, старой синкопической музыке, льющейся с драгоценных дисков; и с первого взгляда трудно было отличить людей от андроидов повышенной верности, которые как тени держались возле своих хозяев. Лишь по неопределенности во взгляде, некоторой чопорности поведения, нежности к хозяевам - но особенно по несравненной красоте можно было распознать андроидов.

При появлении Авроры все взоры обратились к ней, и восторженный шепот пробежал по залу. Каждому хотелось познакомиться со счастливым обладателем этого чуда. Все столпились вокруг Вильно, пытаясь узнать, что за незнакомец появился в окружении Дианы.

- Это мой университетский товарищ, - сказала она просто, сразу предупредив все вопросы.

Юноша с угловатыми чертами худого лица подошел ближе и откровенно разглядывал Аврору:

- Великолепна... - бросил он. Из любви ко всему архаичному юноша носил большие очки в черепаховой оправе. - Штучная работа, не так ли? Примите мои поздравления. Я Билл Кули, работаю на студии "Нова". Мы ищем модель для будущего фильма. Вы разрешите взять ее на кинопробы? - Вильно сухо ответил: "Нет".

- Ну что же... Если мы попросим разрешения сделать с нее копию, вы, я думаю, тем более откажете. Но это, в конце концов, ваше дело. Она запатентована, да?

Юноша фамильярно взял Вильно под руку и усадил его в ближайшее кресло.

- Похоже, вам все это чуждо, - усмехнулся он, обведя зал рукой. - Вы очень привязаны к Диане?

- Мы вместе учились, - ответил Вильно. - Потом потеряли друг друга из виду. А недавно я совершенно случайно встретил ее снова.

- Уже после ее путешествия, наверное. Вам не кажется, что она изменилась? Какой она была раньше?

- Трудно сказать, - вздохнул Вильно, которого начинал раздражать такой поворот беседы. - Капризная, переменчивая, увлекающаяся, подверженная приступам депрессии. Собственно говоря, меня никогда не интересовал ее характер.

- Понятно. А что же тогда вас в ней интересовало?

- Видите ли, из всего курса только мы двое увлекались древней историей. Особенно тем периодом, который предшествовал Катастрофе.

- Ах, легендами, - пожал плечами его собеседник. - Не думал, что Диана питала пристрастие к такого рода древности. Ведь свидетельств той эпохи практически нет, верно?

- Есть, и немало. Только они никогда не попадают в руки дилетантов.

- Что же это такое?

- Книги. Их всего около сотни. В большинстве это примитивные труды по технике. Но мы с Дианой нашли во время раскопок одну книгу совершенно иного рода.

- И какую?

- Знаете, разговор об этом, я думаю, сейчас неуместен. В другой раз, хорошо? Извините, но моя спутница слишком чувствительна к обстановке. Похоже, она разладилась. Я должен ею заняться.

Вильно встал и направился к Авроре, подпиравшей стену в другом конце зала, куда ее постепенно оттеснила Диана.

Невысокий мужчина средних лет в облегающем черном костюме, до этого сидевший неподалеку, у прозрачного столика, поднялся ему навстречу.

- Прошу меня простить, но, должен признаться, я уловил несколько слов из вашей беседы, и они чрезвычайно меня заинтересовали. Я доктор Маллуа, психоаналитик мадемуазель Норвиль. Для меня крайне важны те сведения, которые вы могли бы мне сообщить о ней.

- Не думаю, - холодно ответил Вильно. Ему уже основательно надоели эти люди. - Мне нечего вам сообщить.

- Я убежден в обратном. Только что вы говорили о некоем произведении, которое находилось в ее руках. Если я правильно понял, вы специалист по древней истории. Что вы можете сказать об этой книге?

- Почти ничего, - оборвал его Вильно, даже не стараясь быть вежливым. По моральным соображениям я не смог привести данные об этой находке в моей дипломной работе. С точки зрения науки это достойно сожаления, потому что позволило бы существенно изменить картину наших представлений о примитивных цивилизациях. Правда, примитивными цивилизациями сейчас мало кто интересуется. Больше мне нечего вам сказать. Позвольте, однако, узнать, доктор, почему вас так заботят познания мадемуазель Норвиль в области истории?

- Я хочу разобраться в этой женщине, - ответил доктор просто. - Она тревожит меня. А вам она не кажется странной? Взять хотя бы этот замок, где она собирается заточить себя на много лет. Думаю, ее сильно изменил этот межпланетный круиз. С тех пор, как она вернулась, у нее без конца меняется настроение: то ее охватывает безудержное веселье, то она проводит целый день в постели, воображая себя больной, или никак не может заснуть и отправляется бродить по лесу, рискуя наткнуться на дикое животное. Вдобавок она меняет спутников несколько раз в год, - продолжал доктор, доверительно понизив голос. - Кстати, только вчера она получила нового андроида, заказанного несколько месяцев назад. Она ведь трижды в неделю ездила наблюдать за его изготовлением, желая быть уверенной, что он точно соответствует ее вкусам. И вообще, зачем, удалившись из столицы в поисках уединения и покоя, устраивать этот шумный прием? Что-то толкает ее на странные выходки. Но что? Я встревожен, очень встревожен. И потому прошу вас сказать - строго между нами...