Завтра, завтра, завтра - [57]

– Попридержи коней, Сэди. Мне надо все записать.

Только на следующий день Сэм, взяв такси, вернулся на Кеннеди-стрит. Всю ночь он и Сэди не смыкали глаз, и теперь его тело ломило от усталости и дрожало от упоения. Он так погряз в рекламных акциях «Итиго», что совсем позабыл, какое это наслаждение – болтать и обмениваться мыслями с Сэди. Сэди зря обвиняла Сэма в валянии дурака: продвижение созданной ими игры требовало недюжинного напряжения ума и сил. Конечно, иногда Сэм получал истинное удовольствие, позируя с Итиго-талисманом, созданным «Опусом» для конференции разработчиков игр, общаясь с дотошными, технически подкованными журналистами, детьми, наряженными Итиго и Гомибако, и фанатами, благоговеющими перед Сэмом Масуром, создавшим свою игровую копию. Однако большинство рекламных акций сводилось к переливанию из пустого в порожнее. Он мусолил одни и те же истории с таким видом, словно рассказывал их впервые. Выслушивал идиотские замечания всяких тупиц об их детище, «Итиго», и сосредоточенно кивал, словно эти замечания поражали его своей глубиной, остротой и прозорливостью. Он выворачивал наизнанку душу и делился мучительными воспоминаниями, лишь бы потрафить готовой раскошелиться на игру публике. Маялся дурью на гнусных конференциях по маркетингу. Раздавал автографы в захудалых игровых магазинчиках, ютившихся в убогих торговых центрах. Улыбался в объективы фотоаппаратов до онемения губ. Беспрерывно летал на самолетах и ездил в арендованных автомобилях. И скрежетал зубами от боли из-за ломоты в ноге. В этом году нога тревожила его все чаще и чаще. Сэм стойко переносил боль, не обращая на нее внимания, но две недели назад у него открылось кровотечение. А не заметить кровотечение было невозможно. Он представлял «Итиго», развлекая ребятишек и их родителей в магазине игрушек Шварца, когда карапуз дернул его за рукав и запищал:

– Дядечка Итиго, у вас кровь идет.

Сэм глянул вниз. На сеточке белой кроссовки, прямо посередине, расплылось огромное алое пятно.

– А, это краска, малыш. Запачкался где-то, – обескураженно пробормотал Сэм.

В отеле он аккуратно, чтобы не заляпать ковер, перебинтовал стопу и выбросил кроссовки в мусорную корзину.

И – продолжил рекламный тур. Кто-то ведь должен продвигать их игру. И кто же, как не он, если Сэди ясно дала понять, что не собирается этим заниматься.

И все же больше всего на свете ему нравилось сидеть вместе с Сэди в одной комнате, заполнять белую гладь доски свежими и, несомненно, гениальными идеями и создавать новые миры. Они договорились встретиться вечером, и у Сэма чесались руки бросить все и приняться за работу.

Он ополоснулся под душем, но, выходя из ванной комнаты, увидел алые потеки. Нога опять кровоточила. Одна из семи металлических спиц, соединявших фрагменты сломанных костей и фиксирующих его ногу, снова сместилась, порвала кожу и высунулась наружу. «Некстати», – с досадой поморщился Сэм. Боль была резкой, но терпимой. Опустившись на пол ванной, Сэм попробовал унять кровотечение и обнаружил на ноге еще одну отверстую рану. Поковыряв в ней пальцем, он нащупал кончик другой спицы. На секунду его обуял страх. В таком состоянии его и нашел Маркс, вернувшийся от Зои: сидящим на полу в ванной с обнаженной искалеченной ногой.

Маркс давно не видел его ногу, так как Сэм тщательно скрывал ее от посторонних взоров. И сейчас, глядя на эту полумертвую, изломанную, покрытую синяками и залитую кровью конечность, он напрочь отказывался понимать, как Сэм вообще умудрялся ходить. Сэм быстро прикрыл ногу полотенцем.

– Господи боже, Сэм! Немедленно отправляйся в больницу! – закричал Маркс.

– Ни за что. Через пару часов у меня встреча с Сэди. Мы продумываем новую игру. И не переживай ты так, Маркс, я не истеку кровью до смерти. По крайнем мере, не сегодня. Ты уж поверь мне. Я в этом разбираюсь. Не будешь так добр достать мне бинтов и ваты?

Маркс открыл аптечку и протянул Сэму перевязочные материалы.

– Сэм, а по-моему, все очень паршиво, – жалобно заскулил Маркс.

И это еще было слабо сказано.

– Ерунда. Заживет через пару деньков как на собаке, – с напускной уверенностью отмахнулся Сэм. – Сэди и я вот-вот ухватим канву новой игры. Этот момент никак нельзя упускать.

Маркс, не успевший прийти в себя после вчерашней перепалки, обрадовался, узнав, что Сэди и Сэм помирились и полны свежих идей, и с трудом подавил желание выпытать у Сэма, над чем они планируют работать.

– Хорошо, – только и сказал он, – тогда я запишу тебя к врачу на завтра.

Но на завтра Сэма записать не получилось: номерки к ортопеду, лечившему Сэма, расхватали на неделю вперед. В утро встречи с врачом нога Сэма выглядела по-прежнему – не лучше, но и не хуже. Правда, Сэм не мог на нее даже ступить и чувствовал себя неважно: все эти дни его лихорадило. Боясь, как бы Сэм не сбежал по дороге, да и просто желая помочь, Маркс сопроводил его до больницы.

Сэм скрылся за дверью кабинета, а Маркс остался в приемной и, коротая время, погрузился в чтение не самой, надо отметить, легкой книги Джоан Дидион «Белый альбом», сборник рассказов и статей о политической истории Калифорнии – штата, в который нацелилась перебраться Зои. Она подумывала об озвучке фильмов, телесериалов или рекламы и считала, что без помех найдет желанную работу, если хотя бы на время переедет в Лос-Анджелес. Эта идея приглянулась и Марксу. И не только из-за Зои. Калифорния давно манила его. С детства он грезил о Западном побережье. Он даже подавал заявление в Стэнфорд, но его не приняли. К Лос-Анджелесу он питал особую слабость: ему нравились высоченные стройные пальмы, приходящие в упадок домишки в испанском стиле, горланящие попугаи и беспрестанно улыбающиеся люди, вечно пристающие к тебе с какими-нибудь вопросами. Он любил лазать по горам и бегать трусцой и мечтал о местечке, где мог бы дни напролет разгуливать по улицам. Остаться без работы он не боялся: Западное побережье, и в особенности Лос-Анджелес, кишмя кишело разработчиками игр и элегантными, современными, дышащими прохладой офисными помещениями, стоимость аренды которых, по сравнению с Кембриджем, казалась попросту смехотворной. Год назад, вернувшись из командировки по Калифорнии, он предложил своим компаньонам перенести офис в сей Золотой штат, но Сэди и Сэм, уроженцы Лос-Анджелеса, встретили эту идею в штыки. Они не желали возвращаться в город своего детства. Вернуться туда, где ты родился, – все равно что расписаться в собственном бессилии и признать: я проиграл.