Завтра. Выпуск 2 - [18]

— «Он бредет вразвалку, ставит в угол палку…» — радостно подсказывает Иоскега.

— «Скинул со спины мешок, а в мешке подарки».

И они продолжали вместе:

Из нитки тонкой —

Нюкте попонку.

Из нитки средней —

Няне передник.

Из самой толстой —

Салимочке холстик.

Постелет на кроватку —

Будет спаться сладко.

— Ведь девочка не помнит матери, — сказал Болт, помолчав.

Иоскега испуганно поднял глаза.

— Знаю, знаю, что ты думаешь. Жестоко разлучать мать и дочь. И прочее, прочее, прочее. Ты-то должен понимать, что это была не прихоть тирана, а трагическая необходимость. Катукара дала себя запутать улиткам. Стала знаменем изоляционизма. Мне пришлось удалить ее — для ее же блага. Это была жертва — тяжелая, вынужденная жертва. Моя вина, что я не обеспечил защиту. Не предусмотрел, что эти мерзавцы, потеряв Катукару, решатся на убийство. Помнишь слова Мутинги на суде? «Катукара должна была умереть, чтобы всколыхнуть народ на борьбу с тиранией Болта».

— Не все верили в искренность этих слов Мутинги, — робко возразил Иоскега.

— Напрасно. Мутинга был изобличен полностью. У него не оставалось надежды. К тому же нельзя отказать ему в мужестве — он не просил пощады. Продолжал грозить, зная, что его ждет смертный приговор. — Болт вдруг замолчал, последние слова повисли над столом. — Оставим эту печальную тему. Вернемся к тебе, Купке, малышу. Ты запомнил, что я жду вас к себе?

— С радостью придем. Болт. Ты знаешь, если бы ты… не удалился от всех друзей так стремительно…

— Моя вина. И не пытаюсь оправдываться. Но я хочу все изменить. Я вообще подумываю об отставке.

— Ты?!

— Мы с Салимой уехали бы в какое-нибудь захолустье, — не замечая восклицания Иоскеги, говорил Болт, — и тихо жили бы… Дом над рекой, небольшой садик, огород. Иногда — не слишком часто — нас навещают друзья. Вы с Купкой…

— Но как же так? Ты — основа, символ, вождь… Ты не можешь. Все может заколебаться…

— Нет, — продолжал свою мысль Болт. — В этом плане есть изъян. Девочке нужно живое окружение. Она захиреет наедине со стариком. Я мог бы послать ее в Систему, поучиться. Может быть, даже на Землю. Как ты думаешь?

Иоскега молчал.

— Но кому передать все это? Вокруг — ни одной достойной фигуры. Болт поставил бокал и обнял себя руками за плечи. Тяжелый взгляд нашел уклончивые глаза Иоскеги.

— Ты догадываешься, зачем я тебя позвал?

Иоскега страшно побледнел.

— Тебе никогда не хотелось стать?..

— Нет, нет, нет! Ни на мгновенье! Ни желания, ни самой далекой мыслишки, клянусь!

— Ты говоришь так, будто в желании стать первым есть что-то постыдное. По-твоему, я должен стыдиться своего места?

— Нет, нет!

— Своих поступков?

Иоскега издал сдавленный писк и замотал головой.

— Своих людей?

— Ни в коем случае!

— А вот тут ты перестарался. Они дерьмо. Потому я и не вижу среди них своего преемника. Есть достаточно умные, довольно изобретательные, весьма распорядительные, но…

— Зачем тебе думать о преемнике?

— Но ни один не одухотворен идеей! Я знаю единственного человека на планете, достойного воспринять мою власть и мою муку.

Иоскега отпрянул. Затрещал стул.

— Ты шутишь, Цесариум!

Болт посмотрел на него с удивлением.

— Ха-ха! О Боже, нет, мой милый. Не о тебе речь. Ты давно видел Кунмангура?

— Ты же знаешь, как я живу. Разве могу я встречаться со Слугами? Кто меня допустит к самому Кунмангуру?

— Придется тебе приблизиться к нему. Я хочу убедиться, что он достоин моего выбора. — И после паузы добавил: — Кто лучше моего друга справится с таким щепетильным заданием?

— Но Кунмангур и без того твой преемник по положению, второй человек на планете, достойнейший Слуга, снискавший любовь…

— Я должен быть уверен, что сам он так не считает. Ты станешь его искусителем. Призовешь спасти Лех от чудовищной деспотии Болта, от рабского пути сольников и тупика улиток. И мы увидим, станет ли у него силы духа, мудрости и благородства найти верную дорогу.

— Но почему я? И как?

— Потому что я тебя люблю и верю тебе. А как? Ты найдешь способ. Я помогу.

— Кунмангур уничтожит меня!

— Не преуменьшай свои силы.

— Какие силы у простого чиновника куратория кадров?

— Огромные. Особенно у такого усердного чиновника, который штудирует досье Слуг и, хотя не делает выписок, отличается превосходной памятью. Я всегда тебе завидовал в школе. Стоило прочитать любую ахинею однажды — и ты знал ее наизусть. Масса свободного времени. Да мы все тебе завидовали.

По лицу Иоскеги пробежала судорога.

— Знал? Ты знал? Болт, Болт! Не думай, я не умышлял против тебя. Наоборот…

— Не мели чушь. Твои паршивые студенты начнут раскалываться один за другим. Половина из них пишет регулярные отчеты для КОС. И в учебники истории ты войдешь не как тираноборец, а как холуй сольников, торгующий честью родины, жалкий предатель, падкий на мелкие подачки и льстивые статейки газетчиков прогнившей и погрязшей в пороке и роскоши Земли. Или как наймит улиток, стоящий на пути свободного развития великого Леха. Я подумаю, кем тебя представить.

Внезапно Иоскега успокоился. Налил себе вина. Выпил полбокала.

— Со мной кончено. Я не стану вымаливать легкой смерти. Знай только, не один я выучил эти досье. Не только у меня хорошая память.