Завтра. Выпуск 2 - [178]
Есть еще один признак того, что консервативный идеал, выраженный лозунгом «Все хорошее позади!» и потому вроде бы антиутопический, остается в пределах утопического мышления. Сошлюсь на американского историка Дж. Дэвиса. Он высказал мысль, что утопия в некотором смысле антипод истории, она как бы видит в истории врага. Дэвис считает, что утопией можно называть лишь такой проект будущего, который отвергает дальнейшую историческую динамику. Проект, в котором прокламируется что-то главное, сущностное, соответствующее природе человека, и поэтому — после реализации проекта человек не будет ломать созданную для его же блага социальную организацию. Утопический мир консервативен — он лежит по ту сторону истории, на нем история должна кончаться.
Мы не можем ставить перед собой задачу: бороться с утопией, искоренять ее. Если утопизм — не навязанная какой-то идеологической группой система взглядов на мир, а свойство нашего сознания, нашей духовной жизни, то сражение с утопией есть сражение с самим собой. Так в двадцатые годы было принято «бороться с ревностью» или — долгие десятилетия — «бороться за нового человека»… Хотим мы того или нет, утопия присутствует в нашей жизни как взгляд в лучшее будущее или память о лучшем прошлом — без этого человек перестает быть человеком. Присутствует в форме идей, жизнеспособность которых мы не можем оценить, но отказаться от которых, сохраняя свою нравственную сущность, — мы не в состоянии.
Такова главная идея нашего времени — идея вечного мира, основанного на страхе перед атомным уничтожением. Все, что мы знаем из истории и психологии о человеке и человеческом обществе, говорит, что эта идея — чистейшая утопия. Но все, что мы знаем о последствиях современной войны, говорит о необходимости отнестись к этой утопии не менее серьезно — даже более серьезно, — чем к таким «реальным» житейским задачам, как пропитание, строительство жилищ или забота о продолжении рода.
1990
Требуют «новой реалистической литературы», которая показала бы, как мы жили на самом деле. Весьма низкосортное произведение романной продукции. «Дети Арбата», становится выдающимся бестселлером «всех времен и народов». На подходе классик жанра «на самом деле» — Солженицын, «наш советский Лев Толстой». На роль «зеркала русской революции» выдвигаются средства массовой коммуникации — газеты, радио, телевидение. Все жадно ждут новостей, чтобы скорее установить, как оно все происходит «на самом деле»… Словом, культ «на самом деле» — важнейшее звено нового исторического проекта (не первого и не последнего): нормализовать Россию-СССР в общем европейском пространстве, создать однородное пространство, где бы все было «как у людей» (или, как зло заметили по поводу гуссерлевского исторического проекта, — у мужчин-европейцев средних лет).
Э. Надточий
ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ИДЕИ И ПРОЕКТЫ
FANTASTIC IDEAS AND PROJECTS
Все проекты транспортных средств с паровым двигателем в конечном счете выросли из чайника или даже просто кастрюли.
Аэростат Жиффара с паровым двигателем. 1852 г.
Геликоптер де ла Ланделя. 1863 г.
«Авиатор» Мариотта. США. 1869 г.
Воздушный корабль с паровым двигателем. XIX в.
Аэроплан братьев Тампль с паровой машиной. 1857 г.
Паровой аэроплан Можайского.
Паровое колесо прототип паровой турбины. 1629 г.
Реактивная повозка Исаака Ньютона.
Паровая повозка Тревитика. 1803 г.
Аэроплан Моя и Шилла. Англия. 1875 г.
Паровой воз Гордона. 1824 г.
Желю ЖЕЛЕВ
Желю ЖЕЛЕВ (1935) окончил философский факультет Софийского университета. Доктор философских наук, критиковал теоретические статьи Ленина о материи. Был арестован и выслан из Софии. Его книга «Фашизм» издана во многих странах, в Болгарии 2-е издание вышло в 1990 году.
В декабре 1989 года Желев возглавил Союз демократических сил, оппозиционных правящей БКП. 1 августа 1990 года избран президентом Болгарии.
ФАШИЗМ
или политическая биография одной книги
Я не фаталист и не склонен к преувеличениям, но мне все кажется, что этой книге не повезло. Она могла иметь более счастливую судьбу. Книга была написана в 1967 году. Вышла в свет в 1982-м.
Рукопись целых 15 лет болталась по софийским издательствам. И всякий раз ее возвращали или по причине перегруженности издательских планов на много лет вперед, или из-за пресловутого отсутствия бумаги. Только военные откровенно объявили мне истинную причину. Помню, когда я пришел в Военное издательство, редакторы собрались поглядеть на меня. Смотрят и вполне доброжелательно смеются. Спрашиваю:
— Будете издавать?
— Нет, невозможно…
— Почему? Не понравилась?
— Наоборот, очень понравилась…
— Но тогда почему?…
— Книга слишком хороша для того, чтобы быть изданной у нас, — отвечает один из них. — В Болгарии такие вещи не печатают.
Единственным моим утешением было то, что рукопись непрерывно ходила по рукам и читалась как в столице, так и в провинции.
Заслуга в столь широком и быстром распространении рукописи принадлежит Радою Ралину, который был и первым ее читателем. Многие годы он знакомил с ней определенных людей интеллектуального толка. Ему обязан я и оперативной легализацией книги. Поэтому (и не только поэтому, конечно) я посвятил ему свое исследование, хотя из-за конъюнктурных соображений издательство не поместило это посвящение на титульной странице
