Завтра ты умрешь - [24]

– Закройте дверь, – попросил Михаил Юрьевич, и она торопливо выполнила его указание. При нем Наталья всегда начинала бесцельно суетиться и, хотя злилась на себя за это, удержаться не могла. – Ольга уедет сегодня. А что решили вы?

– Я? – Она нервно сглотнула слюну и заложила руки за спину, чувствуя себя школьницей, не выучившей урока. – Не знаю. Я не думала… Наверное, теперь мне нужно уехать… Зачем я вам?

– И даже не останетесь на похороны?

Ей показалось, что в этом грустном, всегда как будто замороженном лице что-то дрогнуло, и она поспешила с ответом:

– Я бы осталась, конечно, осталась! Если можно!

– Останьтесь! – Он, как всегда, не то просил, не то приказывал – Наталья так и не научилась понимать эту интонацию. – Мне нужно, чтобы кто-нибудь из вас остался!

И, встретив ее ошеломленный взгляд, добавил:

– Конечно, если рассудить, мне одному никто не нужен, все могут уехать… Вы тут все жили только ради нее. Но только это будет странно выглядеть. Разве я – прокаженный? В конце концов, это я вам платил, а теперь вы все разбегаетесь! Неужели со мной страшно?

Она нашла в себе силы мотнуть головой:

– Что вы, Михаил Юрьевич, никто и не разбегается, просто у Ольги еще вчера сдали нервы! А я останусь, останусь, пока нужна! Мне идти-то, честно говоря, некуда.

Ей показалось, что он слегка улыбнулся, но она тут же отмела эту мысль, как невероятную. У нее на языке вертелся вопрос, который мучил ее и который не следовало бы задавать… Но она решилась.

– Скажите, Ксения Константиновна… Это произошло сразу?

– Это произошло во сне, – спокойно ответил он. – Так мне сказали по телефону. Она уснула за рулем и потеряла управление. Генрих говорит, что перед тем, как везти ее в клинику, напичкал ее успокоительными таблетками, вот они и подействовали где-то через час… Сразу. Возбуждение резко сменилось глубоким сном – так он говорит.

– Господи, – прошептала Наталья.

– Она ничего не почувствовала, – убежденно добавил Михаил Юрьевич. – Машина свернула с дороги, свалилась в старый глиняный карьер, по самую крышу ушла в воду, а она спала.

– Ксения… Утонула? – Женщина с трудом отогнала снова подступившую дурноту.

– Можно сказать и так. Генрих обещал узнать точно. Наверное, скоро приедет, – он взглянул на часы. – Наташа, мне неудобно просить об этом вас, но, кажется, Ольга уже считает себя уволенной. Сварите мне кофе, и покрепче – я эту ночь не спал. Принесите в кабинет.

Наталья отправилась на кухню, обуреваемая самыми противоречивыми чувствами. В ней боролись жалость к нелепо погибшей хозяйке и горькое осознание, что той в любом случае не была суждена счастливая жизнь. Она искренне сочувствовала вдовцу, уважала его за умение держать себя в руках, не насилуя своим горем посторонних… И одновременно задавала себе вопрос – а не испытывает ли он втайне некоего облегчения, избавившись от психически больной жены? С трудом сориентировавшись в кухонных шкафах – Наталья была здесь редкой гостьей, – она кое-как сварила кофе и даже отыскала какое-то печенье. Однако, поднявшись с подносом в кабинет Михаила Юрьевича, она убедилась, что с кофе опоздала. Хозяин крепко спал на диване, сиротливо свернувшись комком и подложив под голову кулак вместо подушки. Во сне у него было детское, обиженное лицо, и он никак не походил на директора крупного банка. Женщина с минуту смотрела на него, затем осторожно поставила поднос на письменный стол и, отыскав в соседней комнате, служившей хозяину спальней, плед, заботливо укрыла его. Спустившись к Ольге, она видела, что та почти закончила укладку вещей.

– Михаил Юрьевич такой любезный, а я такая свинья, – вздохнула горничная, присаживаясь на постель. – Предложил оставить все сумки здесь, мне сегодня к вечеру их доставят по адресу. Я согласилась, я ведь не скрываю, к кому поступила. И рекомендацию он мне обещал написать, хотя я не просила. Подумай сама – до рекомендации ему сейчас?! Нет, на такого хозяина молиться надо… А я все-таки тут не могу. Это сильнее меня, режьте на куски – не останусь! Мне этот дом сниться будет…

– Наверное, мне тоже. – Наталья подошла к окну, выглянула, отметила, что фонарь на лужайке наконец погасили. – И дом, и хозяева… Пять лет прошли как во сне, и вот я проснулась, и надо жить одной, а мне страшно… Отвыкла. Послушай, я останусь здесь до похорон, как он просил, а потом перееду к себе в Королев. Заглянешь как-нибудь на новоселье? Я ведь там еще не жила… Смутно даже помню, где этот дом.

Ольга пообещала приехать, и у женщины немного отлегло от сердца. Ее туманное будущее понемногу обретало четкие очертания, в нем появлялось что-то похожее на порядок. И она довольно спокойно рассталась с Ольгой, проводив ее до ворот, где уже ждал в машине Ринат. Помахала вслед удалявшемуся черному «Ниссану», постояла с сигаретой, глядя на опустевшую дорогу, перебросилась парой нелюбезных слов с охранником – с сегодняшним она всегда ссорилась, зато с его сменщиком слегка флиртовала. Медленно пошла к дому, глубоко вдыхая прохладный сосновый воздух, ловя себя на мысли, что толком не знает, о чем больше сожалеет – о нелепой гибели хозяйки или о конце своей легкой и беззаботной жизни. Наталья поднялась в мансарду, с грустью прошлась по своей комнате, пытаясь представить себе, как устроится на новом месте… Взяла с туалетного столика мобильный телефон, обнаружила два неотвеченных вызова от Ники и обрадовалась. Наталья не умела жить без привязанностей, без подруг, которым можно излить душу, без исповедей – с глазу на глаз и по телефону. Старая, вновь обретенная подруга отлично для этого годилась.