Завтра мы будем вместе - [12]

Взгляд его, какой-то бегающий, опасливый, был неуловим.

Вот, значит, каков мой отец. По сравнению с рослым стройным Задорожным он казался просто пеньком. Голос крови молчал. Я не чувствовала ни радости, ни тяготения к этому человеку. Безразличие и тоска сковали меня.

— Товарищ капитан третьего ранга, привел к нам рабочую силу, — доложил хозяину комнаты Задорожный.

Глаза низенького офицера перестали метаться и загорелись неопределенным светом.

— Значит, девчата рвутся в бой. — Офицер пожевал губами. — А что, ребята не желают к нам?

Парни загомонили, что тоже не против, но я громко задала свой главный вопрос, перекрывая шум.

— Вы капитан Островский? — выступила я.

— Нет, — удивленно отозвался офицер. — Кавторанг Островский в командировке. Извините, не представился: капитан третьего ранга Серов Анатолий Сергеевич.

Непонятная тоска, минуту назад охватившая меня, тотчас отпустила. Этот пузатик совсем не страшен, даже приятен. Но как хорошо, что он не мой отец. Однако мне было необходимо остаться здесь, и я пустила в ход все свое обаяние. Слегка откинув голову, я опять прищурила глаза, но теперь завораживающе и соблазнительно. И, глядя на капитана Серова, очаровательно улыбнулась. «Тебе бы в театре играть», — иногда говорил Юрка, наблюдая мои репризы. Серов тотчас расплылся в ответной улыбке, выпятил грудь. Он даже как будто стал выше ростом.

— Ладно, девушки, оставайтесь. Но имейте в виду, работка у нас тут серьезная.

* * *

Мичман повел оставшихся ребят в другие отделы, сказав на ходу, что скоро вернется.

— Что ж, девчата, давайте знакомиться, — продолжая улыбаться, сказал капитан Серов, — начнем с кудрявой. — Он прямо трепыхался на моем крючке.

— Катя Петрова, — назвалась я, вновь вернув себе привычное, чуть насмешливое выражение лица.

— Эльвира Попова.

— Оксана Тихонова.

— Так, девочки. А теперь вам надо разделиться: одна — на магнитофон, вторая — на анализатор, третья — чертить графики. — Серов тоже заговорил деловым тоном.

— Я — на магнитофон!

Я ненавидела черчение, анализаторов не знала, но под магнитофон отплясывала все время, находясь дома. Магнитофон я знала прилично.

Элька недовольно дернула плечом, видно, тоже целилась на магнитофон, и выпалила:

— Тогда я — на анализатор.

Тишке досталась чертежная работа.

Потом Серов развел нас по штатным, как он сказал, постам и начал объяснять наши обязанности. Я трижды пожалела, что вызвалась работать с магнитофонами. Все оказалось не так просто. Зато Элька сидела у маленького зеленого экранчика анализатора, по которому прыгали желтоватые столбики спектральных уровней, и снимала показания. Эти показания — обычные цифры, которые высвечивались в маленьком окошке в верхнем углу экрана. Там и дураку было нечего делать: смотри и списывай цифры в журнал.

У меня же голова шла кругом. Мне надо было управляться с двумя студийными магнитофонами.

Один — огромный, как кухонный стол, — стоял на полу. И магнитные бобины крутились на его горизонтальной поверхности. Другой — поменьше, с настольные часы, — стоял на особом стеллаже. Но вместо циферблата на этих «часах» крутилась магнитная лента. Объясняя мне порядок действий, Серов то невзначай прикасался к моей руке, то скользил пальцами по бедру. Высокая стойка с приборами закрывала нас от остальных присутствующих. Я чувствовала, что вляпалась в историю, и всячески отстранялась от офицера. Но первоначальный аванс, кинутый мною Серову, им не был забыт.

Он уже трижды объяснил мне, на какие кнопки нажимать. Но я не могла запомнить последовательности действий. Надо было запустить большой магнитофон, потом каким-то образом уменьшить скорость вращения ленты, «транспонировать». Затем включить магнитофон поменьше. И сигнал с него через кабели перегнать Эльке на анализатор. Одним словом, дурдом. Да, это не три клавиши в домашнем магнитофоне. Я запустила пальцы в свои кудри и почесала за ухом. Я вообще со сложной техникой не в ладах, а тут еще нервное напряжение, вызванное поисками отца. Все же я кивнула, что поняла, только чтобы скорее избавиться от своего наставника и его назойливых знаков внимания.

Он оставил меня с магнитофонами и присел за стол к Тишке.

— Оксана, пожалуйста, — сказал он ей совсем другим, вежливо-официальным тоном, — вспомни логарифмическую шкалу.

Серов взял лист оранжевой, мелко разлинованной миллиметровки и прочертил карандашом сетку координат.

— Берешь табличку, которую составит тебе Эля, и переносишь с нее значения на график. Потом соединяешь эти точки. Вот так. Все очень просто.

«Черт возьми. Действительно, у них у всех очень просто. Даже графики чертить проще, чем управлять моими магнитофонами». Я решительно нажала большую зеленую кнопку. Тут же раздалось какое-то шуршание, свист, будто «пестрая лента» из детектива Конан Доила скользнула между проводов. Вращение бобин прекратилось. Хвост оборванной магнитной ленты извивался перед моими глазами.

Серов быстро подбежал ко мне и по-свойски взял за руку.

— Что же, Катенька, ты так невнимательна. Я же объяснил: вначале — кнопка «стоп», потом — транспонирование.

Я в раздражении переминалась с ноги на ногу, не глядя на него. К черту. Надо рассеять заблужение офицера, чтобы отделаться от его приставаний. Но теперь я не знала, как дать задний ход. Я демонстративно выдернула свою руку и скрестила руки на груди. Затем до неприличия грубо выпалила: