Завтра будет среда - [18]

Динь-динь-динь. Снеговенок сладко спал и видел деда Мороза. Тот был маленький, намного меньше мешка с подарками, и не тащил его на себе, а залезал верхом и, громко гикнув, съезжал с горы.

Динь-динь-динь. За дедом, то и дело теряя шапку, спешила рыжекосая внучка-великанша. Оступалась и  жалобно всхлипывала: «Дедушка!»

Динь-динь-динь. Дед тормозил на полпути, ожидая, хмурился и постукивал узловатым пальцем по странному будильнику. Таких Снеговенок никогда не видел: без цифр, с красной и синей стрелками. Стрелки хулиганили, вертелись как мальки в лунке, и дед Мороз, уже не на шутку рассердясь, стучал по будильнику кулаком.

Динь-динь… Бомм! Задрожав, синяя стрелка уперлась прямо в Снеговенка – и в ту же секунду небо затянулось снеговыми тучами.

Василиса никогда не понимала, почему все говорят, что сирена «воет».  Сирена не выла и в этот раз: она причитала.

Сибиряки полосатыми бусинами скользили по тросам вниз и с грохотом съезжали по трапам. Подмигивали, подначивали: «Не дрейфь, Вася!», и Василисе казалось, что она тоже улыбается в ответ. Только губы почему-то были резиновые.

Когда встречный поток иссяк, она ринулась наверх. Тяжело топоча, ворвалась в рубку и, не удержавшись, покатилась в унтах по блестящему полу прямо к иллюминатору. Споткнулась о подвернувшегося радиста и – вот она, силушка русская – чуть не свернула рулевую колонку.

- Товарищ капитан! Мефодий Никитич!

Маленький капитан покачнулся, но на стуле удержался и бинокля из рук не выпустил.

- Василиса, вернись на камбуз. И не смей оттуда носа показывать.

- Да как же, Мефодий Никитич? – отступив от помятой колонки, повариха пригладила волосы. - Что ж я среди кастрюль отсиживаться буду?

- Сногсшибательная ты женщина, Вася, - проворчал радист откуда-то снизу.

Капитан оторвался от бинокля и тоже смерил ее взглядом:

- Ты что, на кулачный бой собралась?

- А хоть бы и на кулачный. Думаете, не справлюсь?

Нос капитана забавно вздернулся.

- Да ты никак из былины к нам? Микулишна? Иди Красную книгу полистай. Этих зверушек закон охраняет.

- Зверушек? – взвилась Василиса, но, опомнившись, тут же прикрыла рот. - Это зверушки?

- И то правда, - снова подал снизу голос Андрейка. – Какие они зверушки? Шантрапа.

В чем-то радист был прав. О панцирях и тяжелом оружии новоявленные пираты только мечтать могли. Прослышав о голливудских собратьях, медвежьи банды разбойничали, полагаясь лишь на собственные когти, крюки и факелы. На смертоубийство не шли: старались поджечь судно и в суматохе утащить все, что плохо лежит. А уж за морковь могли продать и мать родную.

Но сбить капитана с курса еще никому не удавалось.

- Тем более. Неужто мужики без тебя с шантрапой не справятся?

Василиса хотела было ответить, что мужики мужикам рознь, но Мефодий Никитич предупреждающе поднял руку и, сморщившись, чихнул. Поискал по карманам платок, не нашел и украдкой вытер нос рукавом кителя.

- Правду сказал. Еще вопросы есть?

Вопросов не было. Василиса, не отрываясь, глядела на чисто выбритую щеку капитана, на белый полумесяц незаросшего шрама чуть ниже мочки. Два года назад она сама стягивала пластырем края рваной раны и клялась никому не рассказывать, что случилось в темном доке. А брошенный грабителем нож и по сей день хранился у нее в тумбочке. Хороший нож. Острый…

- Василиса?

***

- Василиса, пообещай мне.

Снеговенок открыл глаза:

- Мама, почему так тихо?

- Все устали, - измученно улыбнулась та и потрогала его лоб. – Все спят.

- А зачем медведи забрались на небо?

Мама вздрогнула. Лихорадочно скользнула взглядом по небу, маяку, снеговикам и снова улыбнулась сыну:

- Это облака, глупыш.

- Нет, - упрямился Снеговенок. – Медведи. Они хотят забрать морковь себе.

- Чего? – мама сняла рукавички и обхватила его голову. – Ну-ка, посмотри на меня. Что это за выдумки? Тебе просто приснился плохой сон. Мы его сейчас соберем, - она провела ладошкой по бледным щечкам, - и выбросим. Уходи, сон. Не пугай нас.

Снеговенок пристально смотрел на мамины плавающие руки, но, казалось, не слышал ее. Откуда-то издалека снова звучал голос - испуганный и слегка писклявый: «Все будет хорошо. Успокойся». И снова: «Все будет хорошо».

- Как же, - проворчал Снеговенок и закрыл глаза.

Василиса всегда выполняла свои обещания.

Вернувшись на камбуз, она закрыла дверь на ключ и лишь затем приклеилась к иллюминатору: с одной стороны расплющенные нос и щека, с другой – кусок ледяной целины, трап и смайл спасательного круга.

Мертво было за стеклом. Мертво и тихо.

Время тикало. Щеке становилось все холоднее, а стекло запотевало от дыхания. Василиса отлепилась, вытерла мокрую щеку и нарисовала медведя. А рядом себя со сковородкой -  Василису Микулишну.

- Все будет хорошо. Успокойся.

Собственный голос в тишине показался чужим. Василиса повторила и прислушалась: ничего так, бодренько. Только в конце почему-то голос давал петуха.

Медведи никогда не отступали от однажды выбранной тактики. Цеплялись крюками за штормовые леера и карабкались наверх по лестницам. За свою жизнь не боялись: насчет Красной книги капитан не шутил.

- Ничего, наши сильнее, - повариха с силой оттолкнулась от иллюминатора. - Ну, и что, что маленькие. Сибиряки же. Они этих медведей и на палубу не пустят. Из пугача по носу – блямс. Как клопы отвалятся.