Завтра будет среда - [17]
Не спуская глаз с теста, словно то готовилось к побегу, повариха шагнула в сторону, еще, еще, поплотнее захлопнула створку и - пригорюнилась, глядя на океан. Затянулся рейс, будь он неладен. Радисту что? В рубке скучать да морзянкой пикать – дело нехитрое. Вот и носят Андрейку черти по всем палубам. А сюда бы, в тепло, Мефодия Никитича позвать, чтоб посидел на табуретке, трубку посмолил. Не спит же сутками. То штормы, то айсберги. Василиса прижала руки к груди: так бы подняла и убаюкала. А всё снеговики! Предупреждали ведь: какой снеговик без морковки? И сколько той морковки на полюсе? Вот и добирайся теперь до них с красным крестом на боку и сиреной. Сколько полярных сов по дороге перепугали! И Мефодий Никитич не спит… Платочки теряет… А ведь у него насморк…
Василиса тоже хлюпнула носом и, вернувшись к столу, ожесточеннее заколотила по тесту. Нельзя так. Он капитан. Пусть маленький. Но сибиряк…
- Вась, а Вась, ну, ты чего? Обиделась?
В иллюминаторе снова сидел любопытный радист, только уже без «аляски». Грустно как-то сидел. Ногами не болтал, кособочил только носочки.
Василиса отерла глаза передником:
- Пирог я делаю, неслух.
- С вишнями?
- С вишнями!
- Мужики! С вишнями!!!
Андрейка уже привычно сдал кормой наружу, и повариха осталась в тишине.
С тестом.
И с мыслями.
Свишнями! Свишнями! Свишнями!
Снеговенок покрутил головой, отыскивая, кого так смешно зовут. Взрослые хмуро молчали: кто спал, кто просто лежал на утоптанном снегу. Малышня с писком носилась вокруг маячка, натыкаясь на толстые животы взрослых. Самые храбрые подбегали к краю полюса и свистели в черную пустоту. Никто и не думал откликаться. Будто и не слышал этого странного зова - шелестящего, пугающего, как удар ветра о воду.
Снеговенок подумал и почесал крутой бочок:
- Есть хочу.
- Потерпи, - откликнулась мама. – Закрой глазки, подреми. Откроешь - а морковка тут как тут.
- Дедушка Мороз привезет?
- Ага. И Снегурочка.
Снеговенок взбил сугроб попышнее и привалился к маме:
- Расскажи.
- Сначала появится коробочка. Маленькая. Пых-пых. А от нее пар повалит, белый-белый. Потому и называется пароход. Сначала пароход будет скользить по льду, словно санки. А потом ты увидишь трещину. Длинную. До самого берега. Вот по этой трещине он к нам и доберется.
- А много морковки будет?
- Много. И тебе хватит, и другим малышам.
- Тогда я с тобой поделюсь. И с папой. И с …
- Медведи!!! Медведи!!!
Снеговенок всплеснул ручонками и, не удержавшись, окунулся в снег: мама, только что сидевшая рядом, мчалась туда, где метался взрослый снеговик, беспорядочно хватая на руки и роняя других снеговенков.
- Где? Где они? С ума сошел?! – подбегавшие трясли его, озирались, ожидая ответа. Следом подбегали новые и новые. Окружали и снова трясли. А снеговик, удерживая брыкающихся отпрысков, растерянно кривил рот и тыкал подбородком в горизонт:
- Видел же. Видел. Значит, показалось…
Накинув пуховик, Василиса вышла с ведром на палубу. Вдохнула холод - и зашарила по карманам. Рукавицы, как всегда, нашлись не сразу, а чайки, словно и минуты подождать не могли - горланили, нарезая круги над головой, тявкали противно, мелкими шавками.
- Да постойте вы!
Повариха подцепила совком первую порцию и швырнула объедки на лед. Чайки, дурные птицы, дрались за каждый кусок, как за последний, охаживали друг друга крыльями, некоторые – понаглее – пикировали прямо на ведро. Пару раз отмахнувшись полотенцем - «Вот только загадьте мне палубу!» - Василиса от греха отправила все за борт разом. Понаблюдала, как дармовое угощение обрастает перьями, превращается в разодранную подушку… Не выдержав, плюнула и тут же покаянно сложила ладони ковшиком. Ох, и дурная же примета. Прости, батька Нептун, неразумную.
- Василиса! Как самочувствие?! Вечор, ты помнишь, вьюга злилась! И ты печальная сидела!
Кричали с мостика. В рупор.
- Вот обормоты, - Василиса улыбнулась, обернувшись. Из-за слепящего света трудно было разобрать, кто на вахте, и она прокричала солнцу: – Хорошо!
- Плохо?!
- Хо-ро-шо!!!
– И правильно, и правильно! Нынче – погляди за борт! Мороз и солнце!
Вокруг, и правда, было хорошо.
Ледокол шел, словно плуг по пашне. Лед отваливался жирными пломбирными кусками, оголяя голубую, как небо, подводную часть. Позади судна, Василиса знала, свободная вода становилась мыльной, полинявшей. Будто и не в радость была ей долгожданная воля. Но здесь, среди солнечных зайчиков, все еще жила детская сказка о драконах и принцессах.
- Бей склянки, Пушкин! Обедать пора!
Из рубки тут же, словно ждали, сорвался гудок, покружился над ледоколом и унесся вдаль - от прожорливых чаек, хрупких принцесс и пирогов с вишнями. Василиса, любопытствуя, приложила козырьком ко лбу руку: кого позовет? И увидела, как от горизонта ровным клином движутся навстречу кремовые пятна. Их было много, а, когда моргала, становилось еще больше. И шли они так слаженно – ать, два, - что повариха даже напевать начала: «Наверх вы, товарищи…»
- Медведи!!!
Василиса вздрогнула и оглянулась. Снова сибиряки шутят?
- Медведи!!!
Голос был каким-то странным, как сухая листва, шел ниоткуда и длился, длился, проникая повсюду, закладывая уши. Василиса тряхнула головой, зажмурившись, еще раз глянула на горизонт и ахнула.
Сборник коротких рассказов о жизни людей. Место действия всех историй — Израиль, время — период начала второй интифады нулевых, Второй Ливанской войны 2006 года и до наших дней. Это сборник грустных и смешных историй о людях, религиозных и светских, евреях и не очень, о животных и бережном отношении к жизни вне зависимости от её происхождения, рассказы о достоинстве и любви. Вам понравится погрузиться в будни израильской жизни, описанной в художественной форме, узнать, что люди в любой стране, даже такой неоднозначной, как Израиль, всегда имеют возможность выбора — любви или предательства, морали или безнравственности, и выбор этот не зависит ни от цвета кожи, ни от национальности, ни от положения в обществе.
В сборник вошли две повести и рассказы. Приключения, детективы, фантастика, сказки — всё это стало для автора не просто жанрами литературы. У него такая судьба, такая жизнь, в которой трудно отделить правду от выдумки. Детство, проведённое в военных городках, «чемоданная жизнь» с её постоянными переездами с тёплой Украины на Чукотку, в Сибирь и снова армия, студенчество с летними экспедициями в тайгу, хождения по монастырям и удовольствие от занятия единоборствами, аспирантура и журналистика — сформировали его характер и стали источниками для его произведений.
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2 Рос=Рус)6-44 М23 В оформлении обложки использована картина Давида Штейнберга Манович, Лера Первый и другие рассказы. — М., Русский Гулливер; Центр Современной Литературы, 2015. — 148 с. ISBN 978-5-91627-154-6 Проза Леры Манович как хороший утренний кофе. Она погружает в задумчивую бодрость и делает тебя соучастником тончайших переживаний героев, переданных немногими точными словами, я бы даже сказал — точными обиняками. Искусство нынче редкое, в котором чувствуются отголоски когда-то хорошо усвоенного Хэмингуэя, а то и Чехова.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
В тот день, когда в обычной старшей школе появилась Старгерл, жизнь шестнадцатилетнего Лео изменилась навсегда. Он уже не мог не думать об этой удивительной девушке. Она носила причудливые наряды, играла на гавайской гитаре, смеялась, когда никто не шутил, танцевала без музыки и повсюду таскала с собой ручную крысу. Старгерл считали странной, ею восхищались, ее ненавидели. Но, неожиданно ворвавшись в жизнь Лео, она так же внезапно исчезла. Сможет ли Лео когда-нибудь встретить ее и узнать, почему она пропала? Возможно, лучше услышать об этой истории от самой Старгерл?
Судьбы персонажей романа «Призрак Шекспира» отражают не такую уж давнюю, почти вчерашнюю нашу историю. Главные герои — люди так называемых свободных профессий. Это режиссеры, актеры, государственные служащие высшего ранга, военные. В этом театральном, немного маскарадном мире, провинциальном и столичном, бурлят неподдельные страсти, без которых жизнь не так интересна.