Завоеватели - [91]

В Хаухе, не доезжая семнадцати миль до Куско, Пизарро остановился. Надо было познакомиться с положением страны, а главное — дать время судьям и писцам закончить обвинительный акт. Наконец суд состоялся, приговор был приведен в исполнение, и гонец привез от Эрнандо депешу о казни Альмагро. Свита наместника была поражена. Но больше всех, казалось, поражен был он сам. Он ходил задумчивый и грустный, облачился в траур и скорбно повторял, что его братья слишком поторопились. Если бы господу богу было угодно ускорить это столь затянувшееся путешествие, дело приняло бы совсем другой оборот: Альмагро сидел бы рядом с ниц в губернаторском дворце, и они вместе осушали бы кубки за здоровье его величества и всех тех, кто помог завоевать перуанскую империю…

Приличия были строго соблюдены. На похороны Альмагро явился наместник со своими братьями. Все трое были в черных костюмах и с траурными лентами на шляпах. Такой же траур надели и судьи, отправившие Альмагро на плаху, и прочие начальствующие лица города. Когда падре Вальверде произносил надгробное слово, наместник и его братья вытирали платком сухие глаза. Всем своим видом они старались показать, что только соображения государственной безопасности заставили их обречь на смерть этого превосходного солдата и еще более превосходного человека.

Когда в Куско замолкли трубы и отгремели литавры, приветствовавшие прибытие наместника, Пизарро принялся за работу. Заключалась она главным образом в «умиротворении страны». У многих колонистов, не принимавших никакого участия в борьбе, отнимались участки только потому, что они заказывали обедни за упокой души Альмагро. В согласии с королевской грамотой, Альмагро завещал территорию своего губернаторства своему прямому наследнику — Диего. Завещание это было признано недействительным, и на все доводы опекуна Пизарро отвечал одно: «Все земли по эту сторону Фландрии — моя территория!» Фраза «по эту сторону Фландрии» обозначала «по эту сторону океана». Не довольствуясь Перу, наместник как будто готовился присвоить себе весь Новый Свет.

Осторожный Эрнандо был не совсем доволен приемами брата.

— Оставлять врагам жизнь и в то же время превращать их в нищих опасно, — повторял он. — По-моему, надо или перебить их всех, или переманить на свою сторону подачками и милостями.

Но Пизарро, чувствовавший себя всемогущим, только посмеивался над этими опасениями.

— Ты стал совсем теленком, Эрнандо, — отвечал он. — Ты, должно быть, устал. Твоя воля ослабла. Ты не понимаешь, как надо мстить. Моих врагов я не удостою ни милости, ни плахи. Бессилие, рубище, медленная голодная смерть — вот лучшая казнь для этих людей. Пусть они пьют смерть капля за каплей. Пусть видят, как дохнут с голоду их дети, пусть проклинают меня и ночью и днем, пусть сохнут от ярости и грызут пальцы от бешенства. Ты говоришь: «Мертвые не кусают». Это правда. Но не кусает и пес, посаженный на цепь. А цепь я им устроил такую, что они не порвут ее.

Братьев своих Пизарро одарил щедро: Хуан получил обширные имения, Гонзало — Квито с окрестностями, Эрнандо — обширный горный район Чаркас, неподалеку от богатой рудами горы Потоси, вскоре залившей всю Испанию серебряным потоком. Эрнандо не успел использовать отведенную ему область. Ему надо было отправляться в Испанию, чтобы представить объяснения насчет казни Альмагро и успокоить королевский двор, порядком встревоженный гражданской войной между завоевателями. Эрнандо собрал награбленное добро и, твердо веря, что золото сильнее всяких доводов, в начале 1540 года уехал на родину.

Надежды его не сбылись. Друзья Альмагро, имевшие большие связи в придворных кругах, так настроили королевских советников, что даже золото не подействовало. Правда, с помощью взяток Эрнандо отвертелся от суда, но его все же посадили в крепость, из которой он вышел лишь двадцать лет спустя, столетним стариком. В Перу король решил послать комиссию во главе с Васко де Кастро. Комиссия должна была расследовать деятельность Пизарро и получила обширные полномочия.

Много месяцев прошло, прежде чем комиссия собралась в путь. Дело было щекотливое и запутанное. Эрнандо раздавал взятки и оправдывался. Король и его министры колебались и не знали, как быть с могущественным наместником. До двора дошли слухи о его честолюбивых планах, и можно было опасаться, что если наместник увидит свою власть под угрозой, он отделится от Испании и провозгласит себя перуанским королем. Одни министры советовали проявить уступчивость, другие настаивали на крутых мерах, а король не мог решиться ни на то, ни на другое.

Тем временем Франсиско Пизарро устраивал свои владения. Это было не так легко. Распри, беспорядки, волнения охватили всю страну. Многие из солдат, считавшие себя обделенными, втайне сочувствовали законному наследнику казненного Альмагро.

Испанские колонисты были недовольны наглым хозяйничаньем сородичей и любимцев наместника, силой отнимавших у поселенцев наиболее плодородные земли, и в провинциях то и дело вспыхивали вооруженные стычки между враждующими группами. Туземцы, приписываемые то к одному, то к другому владельцу, не знали, кого слушаться, и расплачивались собственными боками за раздоры неведомых им господ. В довершение всего, требования завоевателей росли с каждым днем, и множество деревень было разорено и почти сравнено с землей, а десятки тысяч людей угнали в горы на добычу и разработку руд. Голод, ранее неизвестный, стал постоянным гостем деревни. Только теперь — увы, слишком поздно! — начали широкие массы населения понимать, какое будущее сулили им новые владыки.