Завоеватель Парижа - [6]

Собственно, в России, благодаря событиям 1789-го года и последовавших за ним потрясений, сложилась целая французская аристократическая колония. К числу представителей этой колонии принадлежал и граф Ланжерон (тогда еще маркиз де ля Косс и барон де Куиньи). Первоначально колония эта возникла и кристаллизовалась вокруг личности друга герцога Армана Эманюэля Софии Дюплесси Ришелье (1766–1822), генерал-губернатора Одессы и Новороссийского края, впоследствии первого министра Людовика XVIII-го. Александра Смирнова-Россет, дочь шевалье Россета, фрейлина при дворе русского императора Николая I, в своих записках и дневниках оставила несколько интереснейших наблюдений, которые касаются французской аристократической колонии в России, группировавшейся вокруг герцога Ришелье:

Вокруг герцога собрались лучшие эмигранты, его двоюродный брат Rastignac, Rochechoir, Mortemart, le marqus de la Maisonfort, le Comte de Castelnau, le Comte d’Olonne, le Comte d’Allonville, le Comte de St. — Priest.

Все, что было лучшего в эмиграции, группировалось вокруг герцога.

С Ришелье отправились лучшие из эмигрантов.

Собственно, французам фактически был отдан весь Юг России — они должны были его цивилизовать.

Картинка. 1815 ГОД. ОДЕССА И ФРАНЦУЗЫ. ВЗГЛЯД ИЗ ПЕТЕРБУРГА

В уголки решетки Летнего сада вплелись снежные серебристые нити, и она вдруг оказалась двухцветной. Но наблюдать это теперь было, в общем-то, некому. Гуляющих в Летнем не было никого. Были видны издали только две фигуры — точнее две огромные медвежьи шубы, увенчанные роскошными собольими шапками. А разговор, между прочим, велся исключительно о теплых краях.

— Граф, как Вы, вероятно, знаете, что Одессу основал адмирал Осип Михайлович де Рибас. Он был отличный военный, но в общем-то не так уж много сделал для процветания Одессы. Когда я прибыл в Одессу, там не было ни тротуаров, ни фонарей. Город лежал в развалинах. Да и что, собственно, мог сей испанский матрос, прыгнувший на Руси в адмиралы… Паясничать да передразнивать вельмож, дабы забавлять императрицу?! Добра он Одессе особого не принес, но зла ощутимого тоже не принес. А вот князь Потемкин принес именно зло…

— Понимаете, граф. — Граф Ришелье (а это был именно он — губернатор Новороссийского края, герцог Арман Эмманюэль Софии Дюплесси Ришель) в нерешительности остановился, но тут же продолжил как ни в чем не бывало: — Императрица Екатерина выложила своему Гришеньке полмиллиона на благоустройство Одессы. И на бумаге были построены церковь, присутственные места, казармы, сиротский дом. Но знаете, что я увидел по прибытии своем в Одессу? Разве что фундаменты — и не более того. И мне пришлось все начинать заново.

Граф Ланжерон изумленно заметил:

— Как это возможно, герцог?

— Возможно все, любезнейший. Но я кликнул клич, и мне помогли, помогли наши с вами соотечественники. Правда, многих пришлось погнать назад, но достойных я оставил и не пожалел об этом. Вы, вероятно, слышали мой девиз, граф?

Граф де Ланжерон улыбнулся и скороговоркой произнес:

— «Сажайте, скрещивайте, поливайте».

— Вот именно. Я вызвал бывшего своего парижского садовника Батиста. Он привез с собой из Франции корни фруктовых деревьев: апортовых яблок, больших груш (их называют «poir Duchesse»), а также мелких груш и полосатых груш. Вызвал негоциантов Рубо и Васселя. Они переправили в Новороссийский край образцы пород овец и лошадей. Я раздавал земли под Одессой нашим соотечественникам, дабы они их благоустраивали. Графа Шарля Растиньяка, — вы, кажется, знаете его?

Ланжерон кивнул.

— Я послал губернаторствовать в Крым. Аббат Доминик Шарль Николь основал в Одессе лицей. Перед своим отъездом из Одессы я подарил Лицею свою библиотеку. Еще знаете, кого я пригласил в эти края? Догадайтесь, граф. — Парикмахера. Это некто Рено (ныне он утверждает, что он барон). Правда, брил и стриг он не долго. Стал поначалу торговать духами и пудрой, потом перешел на торговлю мукой, наконец, выстроил в центре Одессы особнячок, который стал первым одесским отелем. И все это вы теперь должны развивать, дорогой граф. Впрочем, я оставлю вам подробнейшую записку. Знаете, что я еще хочу рассказать вам?

Граф Ланжерон вопросительно взглянул на герцога Ришелье.

— Уговаривая меня принять Новороссийский край, император Александр сказал мне следующее: «Дорогой герцог, поручаю вам этот край; вы знаете, как я любил мою бабку, она мне его завещала. Развивайте особенно торговлю. Одесса могла бы быть портом. Я вам даю самые широкие полномочия». Эти слова, мне кажется, вполне могут быть наказом и для вас, — как вы полагаете? Впрочем, что-то становится совсем холодно. Пойдемте к вам, граф, у вас и продолжим.

Но вернемся теперь к письму Екатерины II (1790) о принятии в русскую службу графа Ланжерона, который впоследствии сменил герцога Ришелье на посту губернатора Новороссийского края.

Письмо это фактически представляет собой маленький трактат, в котором предпринята попытка суммарно-аналитического рассмотрения общецивилизационной значимости французской аристократии, понимаемой русской императрицей как единый эстетико-поведенческий комплекс, сложившийся на протяжении нескольких столетий, как громадный культурный феномен, имеющий непреходящее значение для человечества.