Завоевание Англии норманнами - [25]

Подобное почти в точности повторилось в мире литературных источников, относящихся к периоду жизни Уильяма Шекспира, к немалому удивлению историков, человека, известного и любимого как на родине, так и в Лондоне, исписавшего тысячи страниц и бесчисленное множество раз ставившего свою подпись. Не сохранилось ни одной рукописи — найдено лишь несколько подписанных им бумаг. Лишь ссылки на него в современной литературе дают представление о нем как о величайшем английском писателе. А ведь жизнеописания гораздо менее значительных людей времен Шекспира и предшествующих сохранились.

Нормандия предстает перед нами лишь благодаря записям о ней представителей других наций и сохранившимся документам средневековых хроникеров. Нет ни имен, ни названий денежных единиц, равно как и упоминаний о каком-либо казначее или военачальнике, по которым можно было бы судить о временах Рольфа или Лонгсворда. Брат Рольфа, который отправился в Исландию, в то время как Рольф прибыл в Нормандию, во времена тиранического режима Гарольда Хаарфагера создал в этой окруженной штормящими морями маленькой стране нацию учащихся и хроникеров. Возможно, только там было проще вести записи, поскольку единственными врагами были лед, снег, темнота и ярость моря и ветра.

Тем не менее можно составить достаточно четкое представление о положении дел в Нормандии. Там была хорошо развитая транспортная сеть, велась активная торговля, и мы знаем, что старые римские дороги поддерживались в хорошем состоянии и по мере увеличения населения строилось много других. Проводившиеся там знаменитые ярмарки — свидетельство большой деловой активности, а помимо использования и укрепления большой армии проявлялась забота о развитии коммерции и сельского хозяйства. Иностранные ремесленники и промышленники, которые всегда приветствовались в нормандских провинциях, вскоре образовали собственные деловые сообщества: фламандских мастеров, ткачей и кожевников Фалеза. Норманны неосознанно стремились к пышности и великолепию, так что их торговцы процветали, а дома становились все более изящными, их отделывали и украшали, как некогда корабли-"драконы".

Ричард был веселым либеральным герцогом, ценил свое окружение и всегда был готов защищать честь Нормандии и свою собственную, когда речь заходила о сражениях. Он был высокого мнения о своих приближенных, и мы обнаруживаем очень много высказываний о джентльменах. В число избранных герцога входили только джентльмены, и аристократы чувствовали себя достойнее, чем когда-либо. Правление лучшего оказывается правлением счастливого. С этого времени начинает процветать дух рыцарства.

С другой стороны, есть немало домыслов о том, что существовали искусственные различия между людьми, что становилось все труднее переносить тиранию, что кто-то из норманнов негодовал от того, что его сосед лучше и богаче и, более того, имеет право сделать его слугой и устанавливать законы. Нормандские граждане были равны в гражданских правах — это значит, что они не облагались налогами без их согласия, им не нужно было платить пошлин, они могли охотиться и ловить рыбу. Все имели на это право, все, кроме сельхозрабочих и крестьян, которые составляли коренное население. Это были потомки тех, кто жил в Нормандии до прихода Рольфа. Даже высшее духовенство поначалу не представляло части титулованного и мелкопоместного дворянства, и в последующие годы все еще заметна была разница в рангах и привилегиях между священниками норвежского и датского происхождения и другими священнослужителями.

Когда Ричард Гуд только начинал свое правление, мятежное крестьянство не считало, что новый герцог вообще заслуживает своей фамилии (Гуд — хороший, добрый). Эти люди хотели ликвидировать неравенство, с тем чтобы Нормандия включала только одну нацию под одним названием. Нельзя не восхищаться продуманной политической организацией крестьянства, учредившего постоянный парламент, в который входило по два представителя от каждого района. Во всех деревнях и селениях после окончания рабочего дня жители собирались вместе, чтобы обсудить возникшие проблемы или послушать одного из своих товарищей, более лаконичного, чем остальные. Они "составляли коммуну", которая удивительным образом предвосхищала последующие события в истории Франции. Г-н Фримэн пишет, что "такое положение вещей вряд ли могло быть выдумано простыми крестьянами", полагая, что мятежники лишь пытались защитить свое освященное временем наследие и попираемые местные права и обычаи. Древненормандский уклад жизни, существовавший на островах Ла-Манша, Нормандских островах, на Джерси и в других местах, дает нам представление о свободе, достойной Англии, Швейцарии или Норвегии.

Крестьяне настойчиво требовали равных прав с остальными и, безусловно, к ним присоединились многие мелкие землевладельцы, которые не желали присягать на верность своим феодалам. В "Roman de Rou", старинной хронике, в которой собраны воедино многие обычаи древней Нормандии, находим одно изречение. Возможно, оно не является подлинным, но настолько ярко характеризует дух той эпохи, что мы считаем необходимым привести его здесь.