Заводная обезьяна - [27]

- Отстань, испорчу! - закричал Фофочка.    

- Когда Шаляпин приходил к Репину, Репин вот  так  на  него  не  орал, - наставительно сказал Юрка, - а рисовал, между прочим, не хуже тебя. - Он обнял Фофочку и взглянул через плечо на "Молнию". Это была не "Молния".    

"Объявление, - прочел Юрка, - завтра,  1  августа,  в  19.00  в  столовой состоится общее собрание экипажа. На повестке дня:     1. Итоги промысла. Докладчик: капитан-директор БМРТ  "Державин"  П.  С. Арбузов. 2. Принятие новых соцобязательств. 3. Разное".    

- Красота! - сказал весело Зыбин.- Подумать только, лишь сутки отделяют нас от того часа, когда в столовой соберутся посланцы со всех концов  нашего необъятного траулера. Как говорится, радостная весть облетела корабль... Ну, ладно, ты давай закругляйся с этой фреской - и айда  в  каюту.  А  то  гости придут, а хозяев дома нету...    

К 18.00 в каюте № 64 был полный ажур.    

Все блестело, такая немыслимая была чистота. Барашки иллюминаторов были надраены так, что на них прямо смотреть  было  больно.  На  столе,  покрытом белой бумагой, стояли  шесть  тарелок.  Для  закусок  тарелок  раздобыть  не удалось, и закуски      лежали  прямо  на  бумаге,  но  не  навалом,   а   аккуратно,   этакими декоративными  кучками:  колбаса  копченая  (из   чемодана   Фофочки),   сыр голландский, жареная макрель и порезанный дольками кусок  холодной  говядины (Хват принес от Казаева), две  луковицы,  тоже  порезанные  кружочками,  как лимон, масло (Анюта), хлеб и даже коробка шпрот (Фофочка).  Стаканы  и  вино Зыбин  предусмотрительно  держал  пока  в  своем  шкафчике:   всякое   могло случиться, набредет начальство, поднимет  крик  насчет  пьянок  и  аморалок, несовместимых с высоким званием советского моряка. А кому это нужно?    

На стенах каюты  висели  писанные  Фофочкой  плакаты:  "Да  здравствует славное 25-летие!", "Быть передовым- это значит быть, как Витя" - и  цитата, слегка переиначенная Зыбиным, из Лермонтова:

Полковник наш рожден был Хватом.

Слуга - царю, отец - солдатам.    

Сам Хват в чистой салатового цвета шелковой рубашке сидел пока один  за столом, придирчиво оглядывая все это великолепие и щурясь  от  удовольствия. Он был доволен достатком на столе, доволен подарками: огромной  ракушкой  от Зыбина, ножиком о восьми предметах от Фофочки и флаконом "Шипра"  от  Сашки. Он уже радовался будущей выпивке, - предвкушал богатый и  неторопливый  ужин, так не похожий на ужины в столовой, когда ты еще чая не допил,  а  уж  гасят свет, уж кричат "пригнись мозгами!" и начинают крутить кино, которое  видели сто раз. И плакаты ему нравились, и даже почему-то не  раздражало  надоевшее покачивание каюты, казалось, будто траулер тихо и задумчиво,  вальсировал  в океане.    

Вокруг стола суетился Зыбин, раскладывал вилки, ножи, резал хлеб. Потом убежал мыться, вернулся розовым  и  энергичным  пуще  прежнего,  надел  свою парадную рубашку, купленную в Рио два года назад, и начал кричать,  что  все опаздывают и что с такими людьми лучше ничего и не  затевать.  А  Вите  было приятно, что Юрка вот так волнуется и принимает все так близко к сердцу.    

Наконец явился Фофочка и сказал, что Сашка запоздает, и просил начинать без него. Следом за Фофочкой пришел Ваня Кавуненко, тоже в чистой рубашке  и старательно причесанный. Он подарил  Вите  оранжевую  ветку  коралла,  почти нигде не обломанную, такую невероятно причудливую, что  у  Зыбина,  большого охотника до морских диковинок,  слюни  потекли.  Витя  коралл  по  кругу  не пустил, разрешил смотреть только из своих рук. Еще Ваня принес продолговатый сверток, а когда развернул, снова все ахнули:  в  бумаге  оказалась  бутылка "Московской особой", сорок градусов, под серебряной шапочкой, со  льда,  вся запотелая, леший ее задери, - и откуда только такое чудо!    

- Аж неудобно, - смущенно сказал Витя, принимая поллитровку, и потупился, будто Ваня преподнес ему перстень с бриллиантом.    

Все сели к столу, не из-за нетерпения,  а  потому,  что  просто  некуда больше было сесть, если не на койки Зыбина и Сашки. Тут в  дверь  постучали.

Зыбин метнулся к водке, и бутылка исчезла у него в руках, как у фокусника.    

- Да, да, - сказал Ваня.- Входите...    

Вошла Анюта. Все знали Анюту в белом халатике, даже не думали, что  она может быть одета во что-то другое, и теперь,  когда  увидели  ее  в  голубом платье и без белой косынки, волосы, как лен, как-то кверху  зачесаны,  так, что видна вся шейка и ушки розовые, такую стройную и ладненькую, тоненькую - загляденье! - ну, просто рты все поразевали, и молчат, и  не  знают,  что  и говорить.    

- Ну, вот я и пришла, - сказала Анюта и улыбнулась Зыбину.    

А Юрка все глядел на нее и чуть не поставил  "Московскую"  мимо  стола. "Эх, хороша девка..." -  подумал  он  и  стал  дальше  про  это  думать,  но остановил себя.    

- Молодец! - сказал Ваня.- Садись скорей!    

- Садись, - сказал Хват. - Гляди, чего у нас есть, - и показал  глазами  на поллитровку.    

Анюта засмеялась - такой непосредственной была радость Витьки - и  села между Фофочкой и Юркой.