Завод войны - [55]

– Ясен хрен. Я человек, а ты – псих-краб.

– Я был им, – Свёрл снова разглядывал руки, – но в данный момент и я человек – по крайней мере на треть своего существа.

– Почему я сейчас здесь? – спросила Изабель.

Прадор поднял глаза:

– Как раз из-за упомянутых мной финальных подробностей. Я видел все, кроме этих последних моментов. Твой кристалл провел меня лишь до намерения убить Торвальда Спира. До того, когда контроль над тобой захватил Ткач. Или, скорее, он завладел боевым разумом капюшонника, которым ты стала.

– Но я помню, что было дальше.

– Помнишь, но к этим записям у меня нет доступа. Каким-то способом, каким, я так и не понял, Пенни Роял сделал так, что эта часть твоего существования может открыться лишь с твоего разрешения. И я предполагаю, что именно этот отрезок представляет для меня наибольшую важность.

Изабель боролась со страхом, чувствуя при этом, что что-то огромное и мрачное маячит за безобидным на вид человеком. Она сделала шаг и уселась на камень всего в нескольких метрах от него, потянулась, подняла обкатанный волнами плоский зеленоватый голыш, смахнула песчинки – и с силой запустила его в море, над самой водой. Камешек подпрыгнул четыре раза, весьма порадовав Изабель – но тут, как будто бы Свёрл решил напомнить, кто здесь главный, – голыш, вместо того чтобы, булькнув, уйти под воду, продолжил скакать все дальше и дальше, пересекая море, направляясь к раздутому шару солнца.

– Значит, у меня есть кое-что, о чем можно поторговаться, – заметила женщина.

– Да, в некотором смысле, но не забывай, что моя позиция в этих переговорах будет посильнее твоей. Пожалуйста, не вынуждай меня прибегать к угрозам, Изабель.

Да. Он контролировал эту виртуальность, и он контролировал ее. Он мог бы закольцевать ее в вечных муках – а для него прошла бы всего секунда реального времени.

– Я хочу жить, – сказала она.

– Конечно, хочешь, но это зависит не от меня, – ответил Свёрл. – Мне позволил тебя активировать тот, кто тобой владеет. – Свёрл показал пальцем куда-то ей за плечо, и Изабель обернулась. Там, глядя на море, стоял Трент Собель.

– Трент!

Он повернулся, посмотрел на нее, коснулся своей проклятой серьги, покачал головой – и просто испарился, исчез, словно его и не было. И Изабель поняла. Пенни Роял засадил ее в этот его сапфир, а Трент здесь всего лишь призрак, иллюзия – он не реален.

– Он сказал мне, что однажды может воскресить тебя. Изабель, если найдет в своем сердце прощение.

Изабель вдруг почувствовала себя больной и усталой. Она дотронулась до лица – и пальцы нащупали глубокую впадину под скулой.

«Только не снова».

Она сидела на камне, точно зная, что в дыре вот-вот откроется кроваво-красный глаз – и так далее, во всех кошмарных подробностях. Ее можно заставить переживать превращение, сотворенное Пенни Роялом, снова и снова. Женщина подняла еще один камешек, поменьше, и через мгновение поняла: это фиолетовый сапфир, только гладкий, не ограненный. Она знала, что Свёрл манипулирует и ее виртуальным обликом, и ее сознанием, мягко подталкивая ее к тому ответу, который он ждет. Только вот мягким он будет не всегда.

– Бери эти чертовы воспоминания. – Она швырнула камень сидящему перед ней человеку.

Тот ловко подхватил драгоценность, не дав сапфиру упасть:

– Спасибо, Изабель.

Она отвернулась, разом почувствовав глубокое отчуждение от части своей личности – и одновременно теснейшую связь с ней.

– Проблема была отделить тебя от того, чем ты стала, так замысловато соединились вы двое, – произнес голос, который она узнала, но не пожелала назвать даже себе самой. А тот продолжал: – Ткач действовал в своих интересах: изменил то, во что ты обратилась, и заставил новое существо отторгнуть старое. После этого единственной оставшейся сложностью было отыскать линию раздела. И сие удалось, к тому же некоторым образом восстановилось и равновесие на Масаде.

Манипуляторы свисали по обе стороны ее удлинившегося лица. Ужас наполнил женщину, и на этот раз его не притупляла развивающаяся психика капюшонника, хищника, сливающегося с ее собственными звериными инстинктами. И знание того, что, чтобы выжить, она должна принять происходящие перемены, не улучшало положения. Все, что кричало в ней, когда Пенни Роял изменил ход трансформации, кричало снова… или все еще кричало? Прекращался ли вообще этот крик?

На берегу Изабель подняла руку и опять коснулась лица. Чужеродная глазница исчезла, кожа стала гладкой, но реальной больше не казалась. Ничто сейчас не было реальным. Все вокруг – лишь потоки данных.

– Боевая машина отбросила тебя, – сказал Пенни Роял.

Да, это ИИ говорил с ней, ИИ, которого она, как считала, убила.

– Не понимаю, – прохрипела Изабель; слова с трудом выползали из изменившегося рта. – Почему… ты поступил так?

Она осознавала, что это не вопрос, а мольба о жалости.

– Я должен распутать прошлое до самого начала, и к началу же я пойду дальше, – загадочно ответил черный ИИ. – Тогда все здесь будет сделано, и события потекут своим чередом к логическому завершению.

Он остановился. Изабель ощутила прилив возбуждения, но знала, что принадлежит оно не ей. На миг мелькнуло что-то, не имеющее никакого отношения к ее нынешней «реальности». Она увидела человеческий череп на железных ножках, гулявший по какому-то странному саду. Там же сидел на маленьком стуле Трент Собель, теребя мочку уха; в другой руке он держал длинную иголку.