Завирусились - [2]

– На что меняешь? – неприязненно спросил «купец».

Лиза достала из-под кофты свое сокровище и протянула Геше. Тут тоже была тонкость. Геша, как и многие неотмирные люди, не признавал пандемии, истерии, масок и перчаток. Он был не из тех девяноста процентов, что пьют чай и смотрят телевизор, а из той десятины, что пьют настой чайного гриба и смотрят… а черт их знает, что смотрят. Ковер, может быть. Или дождь. Или прорастание помидорной рассады на подоконнике. Или даже свое воображение. Так что к нему нельзя было являться в маске, класть книгу на пороге и отходить на полтора метра. Нет, только личный контакт.

Герман Петрович голыми руками принял книгу и стал рассматривать. Брови у него поползли вверх, а челюсть наоборот – вниз.

Он спешно сказал: «Я сейчас», – и исчез в квартире, даже забыв закрыть дверь.

Через минуту явился из своего домашнего склада с полными руками. Четыре пакета риса, пакет сахара, пачка соли, соды, бутыль масла, смерзшаяся в камень курица только из морозилки, две овощечистки и (смущение и гордость на рыхлом лице) большая упаковка дамских гигиенических средств. Лиза ахнула от восторга. А Геша, осчастливленный давно желанной книгой, попытался расцеловать соседку. Та, увиливая и хихикая, вежливо отбрехалась.

Но уж на том, чтобы помочь донести богатства, Геша настоял. Довольная Лиза сердечно его поблагодарила, и как только Герман Петрович удалился, поскорее продезинфицировала руки, обувь, лицо, пакеты с продуктами и отправилась обрадовать домашних.

Этим вечером ужин был хорош, как никогда. Лиза, сияя, наблюдала, как семья уплетает картошку с мелко-мелко порезанной куриной поджаркой. И пообещала себе завтра же пересмотреть антресоли, где пылилось дедово наследство. Может еще чем-нибудь выручит давно почивший дедушка.

Но в самом главном он уже помог неоценимо. Потому что на крайний-крайний, тяжелый-тяжелый случай у Лизы был припрятан еще один козырь. Разряд по шахматам. Спасибо, дедушка. А то Геннадий Петрович стосковался, поди, по достойным соперникам.

Растяпы

Сидит Начальник оборонного НИИ в тайном бункере, а перед ним в отдельных герметичных боксах – Утконос, Долгопят и Шерстокрыл. Похоже на начало абсурдного анекдота, ан нет. Настолько несмешно, что облысеть можно.

– Адъютант Бурундук?

Бурундук, человек с лицом квадратным и непроницаемым, как шкафчик картотеки, подал Начальнику три папки.

– Давно это с ними?

– Симптомы начали проявляться около двух часов назад. Предположительно, их состояние связано с инцидентом, произошедшим в начале февраля.

Юноша с кодовым именем Утконос, с немалой примесью кавказской крови и действительно выдающимся носом, был изолирован в левом боксе. Смирительная рубашка, стеклянный взгляд, всё тело напряжено, как трибуны перед пенальти в дополнительное время. Так он замирал то на минуту, то на полчаса, а отмирал внезапно и разрушительно.

В среднем боксе рыжий, пухлый Долгопят то хихикал, то хохотал в голос, то катался по полу в припадке истерического смеха. От смеха он весь покраснел, покрылся поʹтом и задыхался, но остановиться был попросту не в силах.

Шерстокрыл в правом боксе был полон дурной энергии. Всё в этом сухоньком, несуразном человечке бурлило и било через край. Он то декламировал, то отжимался, то бегал кругами по своей крошечной клетушке, то бил кулаками в односторонне-прозрачное стекло, требуя бумагу и ручку, шоколадку и справедливости.

Начальник вздохнул и устало потёр лоб.

– Инцидент? – нахмурился он. Так много было инцидентов в последнее время…

– Сбой в ПО, штатив с пробирками заклинил в роботе-смесителе. Эти трое попытались вытащить их вручную, в результате произошла утечка.

– Идиоты. Но они прошли карантин? – безнадёжно спросил Начальник, наблюдая за метаниями Шерстокрыла.

– Так точно. Видимо, инкубационный период оказался дольше, чем мы могли предполагать.

– Подключи меня к Шерстокрылу. И вызови кого-нибудь. Пусть вколют Долгопяту успокоительное. Лопнет же.

Исполнительный Бурундук нажал несколько кнопок и тихонько забубнил в незаметный микрофон.

Стекло в боксе Шерстокрыла стало прозрачным в обе стороны. Горе-учёный уселся напротив Начальника, смиренно сложил руки на коленях. Такие пальцы, как у Шерстокрыла, решают судьбу за человека: быть ему либо пианистом-виртуозом, либо искусным лаборантом, способным помыть любую посуду для экспериментов.

– Ну? – буркнул Начальник.

– Каюсь! – с готовностью выкрикнул песочимый. – Был криворук, вряд ли исправлюсь! Но согласитесь, приятно знать, что, по крайней мере, эти три агента работают! И своей оплошностью мы сэкономили полгода, а то и год дополнительных исследований, проб, тестов и тому подобного! Служу науке и готов быть морской свинкой! Побочных эффектов не боюсь, тело своё завещаю родному НИИ на опыты.

– Это была не оплошность, а халатность. Преступная, – устало подчеркнул Начальник.

В бокс Долгопята вошёл суровый медбрат в костюме космонавта из далёкого будущего. Зафиксировал безудержно икающего пациента, сноровисто вколол ему что-то в плечо, уложил на мат отдыхать и беззвучно покинул комнату.

– Значит у вас, Шерстокрыл, бешеный энтузиазм?