Заветное желание - [73]

– Дрого! Их Величества! – властно прошипела Лили, и герцог послушно, словно автомат, пересек холл и вышел наружу.

Весь вечер пролетел как во сне, в котором все, что она ни сделала бы и ни сказала, казалось нереальным. Корнелия сидела в торце длинного обеденного стола, откуда через горы орхидей и башни золотой посуды ей было видно только макушку герцога.

Она смеялась и болтала, словно не сознавая присутствия короля по правую руку от нее. Она сумела рассмешить его, и он отплатил ей комплиментом, хотя Корнелия не имела представления, о чем они говорили.

Затем был бридж, играла музыка. И, в конце концов, герцогиня Рутландская поднялась и в учтивых выражениях поблагодарила хозяев за то, что время пролетело столь быстро.

После торопливой суеты с плащами и мехами, шляпами и накидками, скрывшими искусно причесанные головки, попрощавшись, гости отбыли.

И тут Корнелию охватил страх, почти паника. Не отваживаясь обернуться, она вернулась в гостиную. Сон закончился, и вернулась реальность. С того момента, как он, бледный и пораженный, произнес ее имя в холле, Корнелия не осмеливалась встретиться с глазами герцога. Но у него было время прийти в себя, время, чтобы осмыслить то, что сделала она.

Корнелия ощутила необычайный холод. В камине горел огонь, и она, трепеща, протянула к нему руки. Простит ли он ее за то, что она выставила его дураком? Любовь, что может выдержать беды и тяжкие утраты, зачастую улетучивается при звуке смеха.

Не возненавидел ли герцог ее за то, что она сделала? Корнелия услыхала, как дверь в дальнем конце гостиной отворилась, и поняла, что не осмелится повернуться, не отважится взглянуть герцогу в лицо. До нее донеслись звуки осторожно приближающихся к ней шагов. Как часто сердце ее прыгало в груди от этих звуков? Теперь оно только трепетало.

Герцог подошел к ней очень близко, но голова ее была наклонена вниз. Она пристально смотрела на огонь, от которого, казалось, не исходило никакого жара.

– Это все правда – или я сошел с ума? – спросил герцог, и Корнелии показалось, что голос его не зол, но серьезен.

– Это правда.

Она нашла в себе силы произнести эти слова, но ей потребовалось приложить физическое усилие, чтобы шевельнуть онемевшими губами.

– Ты – Дезире, и Дезире – это Корнелия.

– Да.

– Как я мог оказаться таким слепцом?

– Видят то, что ожидают увидеть, – повторила Корнелия слова Рене. – Вы ведь не ожидали встретить свою жену у «Максима»?

– Конечно нет.

Воцарилось молчание. Хотя Корнелия не решалась по-прежнему поднять голову, но она знала, что герцог внимательно смотрит на нее, изучая ее лицо и, возможно, пытаясь найти какое-то сходство между двумя женщинами, которые в действительности оказались одной.

– Все дело в этой маскировке, в этих уродующих очках, – наконец произнес он. – Но я все еще не совсем понимаю – ты говорила мне, что ненавидишь меня, и я поверил в это. Но Дезире никогда не проявляла ненависти ко мне.

– Я… говорила, что я… ненавижу вас, – запинаясь, сказала Корнелия, – но… это было… неправдой.

Помолчав, он спросил недоверчиво:

– Ты хочешь сказать, что когда ты вышла замуж за меня, ты была неравнодушна ко мне?

– Я… любила вас, – Корнелия с трудом выдавила эти слова, но герцог расслышал их.

– Боже! Бедное дитя. Я и понятия не имел.

– Нет… я знаю… вы не знали об этом.

– Я, должно быть, сделал тебя очень несчастной.

– Я воображала… что… вы тоже любите меня.

– Какая необычайная жестокость! Слепец! Дурак! Ты простишь меня?

– Я думаю… я… простила вас.

– В таком случае, не взглянешь ли на меня?

Корнелия ощутила, как ее вновь охватывает паника, но не от страха, а от счастья, стремление убежать от какого-то сильного переживания. Настолько сильного, что это было почти невыносимо. Корнелия была не в силах шевельнуться и стояла потупив глаза, чувствуя, как ее заливает волна сладостного и восхитительного смущения, – смущения женщины, капитулирующей перед мужчиной.

– Посмотри на меня!

Слова эти прозвучали властным и категорическим приказом. Когда Корнелия затрепетала, не в силах подчиниться ему, герцог повторил снова:

– Пожалуйста, Дезире, посмотри на меня.

В его голосе прозвучали ночки мольбы, и она не смогла устоять. Корнелия почти вызывающе повернула голову в его сторону и увидела, как в глазах герцога сверкает пламя страсти, сдерживаемое, но такое же властное и могучее, как в ту ночь, когда он сжимал ее в своих объятиях и сделал ее своей.

– Ты никогда в жизни не страдала так, как страдал я, – сказал он. – Временами мне казалось, что я схожу с ума при мысли, что могу потерять тебя.

– Я… должна была увериться.

– Тот человек, которого ты любила… мысли о нем толкали меня к убийству. Я был в состоянии убить его и радоваться делу своих рук!

– Это были… вы.

– Вероятно, это была неплохая идея. Во всяком случае, я теперь знаю, что такое сходить с ума от ревности.

Герцог внезапно улыбнулся.

– Возможно, будет безопаснее, если ты вновь наденешь свои темные очки.

– Нет, никогда! – воскликнула Корнелия. – Я их выбросила.

– О Боже! Все эти длинные дни в Париже! – воскликнул герцог. – Я изнывал от скуки и подсчитывал часы, которые должны проползти прежде, чем я смогу увидеть Дезире. Как же ты смогла разыграть меня так умно?