Завет - [53]

— Дженни, давай поговорим, — предложил Браво — спустя какое-то время.

Молчание. Дженни продолжала тщательно, совершенно механически пережевывать пищу. Казалось, никакого вкуса она не чувствует. Будто заливает топливо в двигатель, постольку, поскольку это необходимо. Взгляд был устремлен не на Браво, не на тарелку с едой, — на кого-то или на что-то, чего ему не дано было увидеть.

Он собрал с тарелки последние крошки. Внезапно Дженни произнесла:

— Плохо, что мы его не похоронили.

— Полагаешь, это было бы очень умно?

— А ты большой специалист в таких вопросах, да? — Словно только что увидев содержимое своей тарелки, она бросила вилку на стол и брезгливо отодвинула еду. — Эту картошку, судя по вкусу, поджарили неделю назад.

— Дженни, нам обязательно нужно ругаться?

Она молча смотрела на него.

— Мне жаль, что Кавано погиб. Я даже не представляю, что этот человек для тебя значил, но…

— Ты просто идиот, Браво, — с неожиданной силой сказала Дженни. — Полагаешь, немного подумал и обо всем догадался? Ничего, совершенно ничего ты не понимаешь!

Снова между ними повисла тягостная тишина. Оба, казалось, ощетинились, приготовившись отражать взаимные нападки. Потом Браво протянул Дженни руку ладонью вверх.

— Давай заключим перемирие, а? Оставим в стороне наши личные горести и наш гнев, какими бы ни были его причины.

Дженни долго не отвечала, всматриваясь в его лицо. Наверное, пытается понять, искренни ли его слова, подумал Браво.

Наконец она поднялась из-за стола; на лице появилось вызывающее выражение.

— Хорошо. Только даже не думай о том, чтобы переспать со мной.

Браво удивленно рассмеялся, захваченный этой фразой врасплох. К собственному изумлению он почувствовал в глубине души легкое разочарование.

— Я серьезно говорю.

— Ладно… Как скажешь! — спохватился он, перестав смеяться.

Дженни протянула руку и положила сверху на его ладонь. Глаза ее блестели ярче обычного из-за стоявших в них слез.

— Перемирие — хорошая идея.

Они вернулись в «линкольн», и Браво вытащил листок бумаги с цифрами выгравированного на очках кода.

— Я поразмыслил над этим, — сказал он, — и теперь, кажется, знаю, что они могут означать.

— Ты успел расшифровать формулу? — удивилась Дженни. — Когда?

— Последовательность неверная. — Браво поднял листок таким образом, чтобы увидеть его отражение в зеркале заднего вида. — Этому простому трюку отец научил меня в детстве. Нужно перевернуть всю последовательность символов — в данном случае, цифр — целиком, а не по строкам. Тот, кто незнаком с приемами отца, не сможет расшифровать код, даже увидев его отражение. — Порывшись в бардачке, Браво нашел блокнот и ручку. Дженни держала листок перед зеркалом, а он переписывал последовательность цифр на бумагу. Наконец у него получились три группы из шести цифр каждая, и еще одна — из четырех.

Дженни перевела взгляд с цифр на лицо Браво, словно пытаясь прочитать его мысли.

— И?

Он потянулся к панели управления, снял с подставки Джи-пи-эс-навигатор и принялся вводить цифры.

Дженни была удивлена.

— Это что, координаты местности?

— Три группы по шесть цифр — долгота и широта, с точностью до минут.

— А последняя? Из четырех чисел?

— Этого я пока не знаю, — ответил Браво, поворачивая к ней экран приборчика.

— Сен-Мало, — прочитала она. — Это во Франции, верно?

Браво кивнул.

— Точнее говоря, в Бретани.

— Отправляемся туда?

— Да. — Браво вытащил мобильный телефон. — Но нам потребуется помощь.

Близился полдень, и Джордан Мюльманн давно находился в своем парижском офисе фирмы «Лузиньон и K°». Джордан был высоким и стройным молодым человеком. Портрет довершали темные волосы, глубоко посаженные черные глаза и волевая челюсть. Мужественный, хотя отчасти чем-то неуловимо отталкивающий облик.

Джордан беседовал с женщиной. Ей было далеко за сорок, но красота ее словно и не собиралась увядать. На ней был шикарный черный костюм-двойка от Лагерфельда; под пиджаком — блестящая шелковая блузка. Шею украшала нитка великолепного жемчуга; на одном из пальцев красовался золотой перстень с печатью в виде женской головки. Она сидела, закинув ногу на ногу и сложив руки на колене, совершенно неподвижно, с выражением буддийского спокойствия во всей фигуре.

В окне виднелась Большая арка, — собственно, и не арка вовсе, а огромный параллелепипед с прорезанным посередине отверстием. Сооружение, как нельзя лучше подходящее для воплощения современного французского бизнеса, подумал Джордан. Чуть дальше возвышалась резная Триумфальная арка с ее искусными барельефами — монумент военным победам последнего героя Франции, Шарля де Голля.

Стоял яркий солнечный день, лишь далеко на севере, над горизонтом, маячили облачка. По новеньким тротуарам двигались толпы «белых воротничков». Среди них были люди разных национальностей, но выглядели они одинаково. Все эти люди говорили на одном языке, молились одному богу, им светила одна путеводная звезда, и имя ей было — коммерция. Не имеющий истории евро, безликие электронные переводы, слияние корпораций двух, трех, четырех различных стран… Осталось ли здесь хоть что-нибудь от прежней особенной красоты и обаяния Парижа?