Завещание - [10]

Вечером вернулись из школы братья и сестры и узнали о том, что случилось. Лахья качала своей коротко остриженной головой, пока Анни рассказывала ей, и ее рот на протяжении рассказа открывался и закрывался несколько раз. Анни поразило, как всерьез и надолго притихла после этого сестра, и какой потерянной выглядела она в этом доме теперь, когда рядом с ней больше не было Тармо.

Словно чужая птица в родном гнезде.

Ну а как же, ведь они всегда были вместе, на свой манер. Лахья ничего не сказала, но Анни видела, что она сильно расстроилась. Арто в семье все любили. Однако ее сестра была не из тех, кто подолгу предается эмоциям, она лишь опустила голову и, пожав плечами, принялась чистить картошку. Вало и Онни вышли на темный двор, в сгущающихся сумерках старший брат катал младшего на санках по кругу, и Анни теперь могла спокойно позвонить остальным братьям и сестрам и рассказать, что случилось.

Приплелся из своего леса Хирво. По обеим сторонам его лица, словно две воронки, горели два красных глаза, торчащие ежиком волосы еще больше подчеркивали его внешность аутиста. Оттопыренные уши, близко посаженные глаза, для полноты картины не хватало только лишних пальцев на руках, и все же, несмотря на это, глупым он не был, может быть, другим, непохожим на остальных, но уж точно не глупым. Он продолжал жить дома, но никто не считался с ним по-настоящему, никто не знал даже, что он думает о мире и о том, что происходит вокруг. Его взгляд постоянно был обращен куда-то внутрь, отчего его никогда не удавалось поймать и вытянуть на откровенный разговор. Прежде Хирво заикался, что также служило причиной его нервозности, но со временем этот дефект почти сошел на нет или, может, он просто говорить стал меньше, – как бы то ни было, он плыл в своей собственной лодке, в стороне от остальных. Прошлой весной он закончил двухгодичную гимназию и сейчас подрабатывал на договорной основе, в лесоперерабатывающей отрасли, но зимой с работой было туго, разве что продавать рождественские елки в Торнио, чем он и занимался по выходным. Его шведский был слишком плох, чтобы доехать хотя бы до Лулео, а так как финны покупают куда меньше рождественских елок, чем шведы, то вполне понятно, что работы у него было немного. Хирво приходил и уходил без всякого предупреждения и порой пропадал в лесу на целые сутки.

Теперь, когда ему пришлось непосредственно услышать о том, что случилось, а не просто взирать на все со стороны, он казался почти бесстрастно-спокойным и, пробормотав что-то неразборчивое, шлепнулся на кухонный диванчик и с невозмутимой миной принялся точить свой нож, но Анни-то знала, что он был напуган, находился в ужасе от того, что могло произойти. В Арто Хирво ценил практический склад ума, такой же, как у него, и он частенько брал брата на свои прогулки по лесу. Теперь же он с немой мукой во взгляде молча глядел на свою старшую сестру, но вместо того, чтобы заговорить, отвел глаза и принялся точить нож дальше. Анни никогда не понимала Хирво, но уже давно перестала дразнить его и насмехаться над ним. Теперь они больше походили на две планеты, каждая из которых двигалась по своей орбите и их пути редко когда пересекались.

Хелми долго ревела в трубку, а потом сказала, что обязательно придет вместе с малышом Паси. Они с Анни до сих пор еще не увиделись, хотя Хелми, естественно, сразу же позвонила, едва узнав о беременности старшей сестры. Анни не стала у нее ничего выспрашивать о старшем Паси, справедливо рассудив, что одно из двух – либо он работает, либо снова в запое, третьего не дано. Сама Хелми разделяла любовь мужа к водке, пусть и не в такой мере. Как-никак, она отвечала за малыша Паси, и это с грехом пополам, но удерживало ее от продолжительных возлияний. Во всяком случае, так думала Анни. Но что она могла знать о жизни своей сестры, ведь обычно их разделяло сто двадцать миль.

Анни прекрасно знала о полном отсутствии чувства меры у младшей сестры и понимала, что это только вопрос времени, когда она скатится еще глубже, туда, где ее муж к своим двадцати пяти годам проводил большую часть своей сознательной жизни. А точнее, то время, которое он не тратил на… ну, работой это не назовешь, но ведь как-то же нужно назвать то, чем он занимался, поэтому слово «работа» подойдет сюда как нельзя лучше. Но, прямо скажем, отмывать шведские деньги на финской стороне и выписывать весьма сомнительного вида страховки на тачки – это все-таки не работа. Дело, конечно, нелегкое, но не работа.

Пожалуй, при желании Хелми могла бы поднапрячься и сделать что-нибудь со своей жизнью, но она никогда не видела дальше своего носа и всегда думала исключительно лишь тем местом, что находится у нее между ног, поэтому все получилось так, как получилось, и она залетела от такого, как этот Паси Аланива. Хелми и Анни выросли вместе, но из них двоих Хелми всегда первая мчалась на гулянки, никогда ничего не боялась и вечно пребывала в поисках того, кто заставлял ее сердце биться быстрее.

Заглянул Тату и предложил встретить и забрать Тармо, который собирался приехать в Торнио из Хельсинки. У него как раз начались рождественские каникулы, о чем Лахья не преминула сообщить Анни, а заодно поинтересоваться, нельзя ли ей поехать на станцию вместе с Ринне (для большинства имя Тату осталось в прошлом и теперь все звали его Ринне). Все знали, что на него можно положиться. Если дело шло о том, чтобы кого-то куда-то отвезти, он всегда предлагал свою помощь, как бы далеко ни пришлось ехать и сколько бы времени это ни заняло.