Завещание поручика Зайончковского - [45]

И всех увез. Нацисты от злости лопались. Они уже вошли во вкус – отправлять людей на смерть. А тут вдруг – раз: Рауль вырывает людей прямо пачками из их лап. И главное – это делает один человек, и даже без применения оружия.

У Степы сияли глаза. Женя просто любовалась – как же приятно смотреть на человека, занятого тем, что ему действительно нравится и что при этом действительно важно!

А директор Музея Валленберга все рассказывал и рассказывал про своего героя. Про то, как советские войска приближались, Эйхман все больше и больше убивал евреев, а Валленберг все энергичнее противостоял ему. И решил даже встретиться с Эйхманом – пригласить его на обед и попытаться заставить задуматься о своем недалеком конце. И, может, убедить слегка притормозить в связи с этим печальным для него обстоятельством массовые убийства.

И вот за столом в доме Валленберга столкнулись на глазах у нескольких свидетелей две одинаково не знающих преград противоположно направленных воли. Две силы, господствующие в мире, – Зло и Добро.

Конечно, Степа рассказывал Жене об этом другими словами. Но смысл того, о чем рассказывал, он именно так и понимал.

– Ну вот, Эйхман спрашивает Валленберга – а чего, собственно, он, шведский дипломат, хочет в Венгрии?

А Рауль отвечает ему:

– Я хочу спасти от смерти столько людей, сколько будет возможно.

А Эйхман говорит:

– Евреи не люди.

А Рауль ему:

– По этому вопросу наши с вами взгляды расходятся.

Он прямо сказал Эйхману, что он здесь для того, чтобы помешать ему.

И Степа открыл в книжке очередную заложенную страницу.

– «Тот отвечает: – Вам это не удастся. …У меня есть приказ фюрера уничтожить всех евреев Венгрии – каждого! Мне удалось уничтожить евреев во всех странах, которые оккупировала Германия. И здесь у меня тоже все получится.

– Но Германия уже проиграла войну, – резко сказал Рауль.

– Но не войну против евреев, – ответил Эйхман с ледяным спокойствием…

Он предупредил Валленберга, что сделает все, чтобы убрать его со своей дороги, – несчастные случаи происходят даже с дипломатами из нейтральных стран.

На следующий же день немецкий броневик врезался в машину, на которой обычно ездил Валленберг. Рауля случайно не было на этой машине. Но это его не остановило».

Женя слушала Степку, и щеки у нее горели. Какой-то жар подымался в груди. Она знала, что сейчас каждому ее ровеснику на любом углу дудят в уши: «Ни от тебя, ни от меня ничто в России не зависит!» А тут так ясно становилось то, во что сама она верила уже давно: бесконечно много зависит от действий даже одного-единственного человека. Лишь только были бы эти действия самоотверженны и энергичны.

Степа называл поразительные цифры – точно не известно, но считается, что Валленберг спас от неминуемой смерти от двадцати до ста тысяч человек.

«И один, и один в поле воин!» – без конца вертелось в Жениной голове, пока она слушала Степу.

А тот подходил к самому ужасному месту в своем рассказе.

Опять уткнулся в книжку, стал читать, и, время от времени отрываясь от нее, – пересказывать.

«Наступил долгожданный день – в Будапешт вступили советские войска. И Валленберг был тут же задержан…

Советские офицеры вели себя вежливо, но, разумеется, его несколько раз допросили.

– Весь город наводнен людьми со шведскими охранными паспортами. Как такое может быть? – удивлялись русские.

– Чем на самом деле занимался этот человек? – спрашивали они себя. – Спасал евреев? Нет, это слишком глупо, чтобы оказаться правдой!»

…Почему же они так думали? Тут, конечно, надо иметь в виду, что Степа цитирует перевод. Да и сам автор-швед с трудом, видимо, мог представить себе образ мыслей тогдашних советских офицеров.

И Женя, и Степка понять этого как следует тоже не могли. Для этого им предстояло в ближайшие годы узнать ту, минувшую, советскую эпоху гораздо более детально.

Мы же попытаемся объяснить это нашим читателям – их ровесникам. Потому что после победы, сталкиваясь уже не с вооруженным противником, а просто с иностранцами – хотя бы и с нейтральными шведами, – многие наши офицеры из отважных воинов нередко мгновенно становились советскими людьми, подозрительными ко всем «не нашим», к любому иностранцу. Так они уже были приучены. Кто читал «Мастера и Маргариту» – тот сразу вспомнит, с каким подозрением отнеслись Берлиоз и Иван Бездомный к иностранцу, появившемуся на Патриарших прудах. Советская власть приучала людей всех иностранцев поголовно считать шпионами – или, во всяком случае, относиться к ним подозрительно. А уж смершевцы-то вообще были натасканы на то, чтобы во всех видеть шпионов.

Надо сказать, что об этом Женя как раз имела некоторое представление. Потому что бабушка ей рассказывала, как дедушку в студенческие годы кагэбэшники – по-другому она их не называла – задержали за пепси-колу…

Глава 30 Пепси-кола и КГБ

Будущие Женины бабушка и дедушка в ту вес-ну кончали Московский университет. Они только недавно поженились и вместе пошли на американскую выставку в Сокольническом парке.

Эта выставка была тогда неслыханной новостью. Потому что всего лишь шесть лет назад, до смерти Сталина, американцы считались нашими лютыми врагами.