Завещание Магдалины Блэр - [8]

— Простите за вторжение, герцогиня, умоляю, — произнес новый голос в учтиво-почтительной манере, присущей дипломатам, — но сегодня ведь третья среда, не так ли?

— Мой дорогой Князь, как хорошо, что вы пришли. Я как раз надеялась, что кто-то заглянет и подбодрит меня. Переезд меня так утомил.

— Ах! Герцогиня, вы прекрасней, чем всегда.

— Дурашка…

— Да, и заслуживаете мужа получше.

— Адам вполне хорош…

— Но он нездоров. Он простужен с тех пор, как покинул Эдем, здешний климат столь переменчив.

— Да, не очень-то он силен, бедняжка.

— Он быстро устает.

— Да, — со вздохом.

— Вижу, вы пытаетесь занять его место.

В течение разговора Ева так и не сменила позу, и ее влажные пальцы все еще играли среди золотистых волосков.

— Ох! Я и не думала.

— Ах! Герцогиня, какая жалость, и какой сюрприз!

— Да, в самом деле? Но, право же, Князь, вы столь же любопытны, как и этот старый грубиян Господь Бог.

— Я вас обидел?

— Нет, что вы! Не знаю, как и благодарить вас за тот совет насчет яблока.

— Я вынужден просить прощения, что невольно стал причиной наглости этого грубияна.

— Ни слова. Я вам очень признательна.

— Только наполовину признательны, Герцогиня.

— ?

— Потому что вы узнали лишь половину тайны.

— А какова же вторая?

— Скверная.

— О, дорогой, скажите же немедля.

— А вы меня поцелуете?

— Поцелую. Иди же ко мне, Сатана!

— Ева!

Тут его скользкие кольца обернулись вокруг ее нагого тела, раздвоенный язык проник меж белых зубов, от терпкой пены ее язык затрепетал. Он коснулся нежного нёба и вылез, чтобы проникнуть в изящные ноздри. Мягкими зелеными кольцами он обвил ее, от его близости кровь Евы вспыхнула желанием, а он, холодный и скользкий, продолжал оплетать груди и гибкие бедра. Хвост проник в приоткрытый фонтан, нежно пощекотав розовый язычок любви, ныне набухший и окрепший от восторга. Еву пробил жаркий, пахучий пот. — "Сатана! Я люблю тебя! Когда меня целует Адам, он такой горячий и тяжелый, он душит меня! Ты же поднимаешь меня, держишь меня, ты… Ах!" — Хвост сделал решающий рывок, и вспотевшая женщина ахнула от удовольствия. — "Моя королева!" — "Сатана!" — Влюбленный змей скользнул по ее груди. — "Любишь ли ты меня?" — "Я научу тебя любви, которая и не снилась твоему Адаму!" — Его голова скрылась в темном вместилище ее желания, а самая нежная часть пылкого тела прижалась к ее алым губам. Угадав, чего он хочет, она с восторгом предалась новому пороку. Вновь и вновь она орошала его любовной капелью, теплый аромат их тел слился в изысканном потоке; наконец, показалась его голова, вся в пене, и вновь прильнула к ее ароматным губам, срывая похотливые поцелуи и ласково покусывая ее нежные веки, она же прижалась к телу, ставшему еще более желанным.

Но тут неподалеку раздался крик и, вскочив, Сатана увидел, что Адам возвращается с добычей. Он был слишком близко, не убежишь. Ева с женской смекалкой поспешно накинула меха и с беззаботным видом присела на корточках подле костра, Сатана же свернулся под ее юбками. Взметнулось пламя, и Адам приветствовал подругу покровительственным тоном, который мужчина всегда считает уместным в разговоре с теми, кого он считает ниже себя в социальном, физическом и интеллектуальном отношении. Она отозвалась с редкой кротостью, на которую неизменно способны неверные жены. Но ей было совсем не так просто, как можно было заключить по выражению ее лица. Змей-любовник бессовестно воспользовался замешательством и напал на нее в два места сразу, — ее увядшие было страсти пугающе разгорелись, и в высшей точке наслаждения она вряд ли смогла бы сохранить сдержанность. А Сатана и впрямь зашел слишком далеко. Он заползал все выше и выше, и уста ее чрева конвульсивно закрывались и тщетно открывались вновь. Он проникал все глубже и глубже; наконец — яростный рывок, и он полностью скрылся в храме любви. В этот самый момент Ева, дико задрожав, извергла подавленное желание и свалилась на землю в обмороке. Адам был встревожен. Паленые обрезки копыта мастодонта смогли привести ее в чувство, но меха Евы упали, и Адаму открылась природа вдохновения его женушки. — "Подумать только, — заметил он с простительной гордостью, — что всего лишь мой вид… или, быть может, это запах? Я напишу об этом книгу и тогда уж решу. Бедняжка! Да, пожалуй, моя штука сегодня ночью не сможет работать. Львица, помнится, умела облизывать ее с некоторым толком. Но, конечно, я не могу попросить Еву заняться этим. Это ее унизит, уверен. Лучше уж попытаться поднять ее до моего уровня… будь проклята эта картофельная грядка! Придется перекопать завтра, а ведь у меня только старая каменная лопата. Человеку в должности Бога… размечающему землю и все такое, следовало бы заняться поставкой железных лопат… ведь это единственная планета, где на много миллиардов миль не заметно влияния науки, как говорит молодой князь… хотя не очень-то верится, что он настоящий князь… выслушивает все эти оскорбления от придурковатого Бога, точно агнец… говорит, что это ниже его достоинства огрызаться. Я бы старого пидора привлек к суду. Угрожал еще, что у Евиного ребенка разобьется голова". — Но в этот момент его рассуждений завыл ползучий мегатерий, и Адам, схватив рогатку, стал его отгонять. Не теряя времени, Ева принялась яростно стучать по животу. — "Пора вылезать, сэр! Сейчас принесу горячую воду!" Сатана проснулся, он не любил воду, горячую или какую-либо еще, разве что с изрядной порцией шотландского виски, спустился вниз, высунул голову и спросил, какого черта она так стучит. — "Вылезай, дорогой, Адам ненадолго отошел, быстрее, и не сделай мне больно". — "Но, Ева, я проведу с тобой ночь". — "А как же Адам?". — "Пусть тоже залезает". — "Но он все обнаружит. Лучше придумаем что-нибудь другое". — "Нет, я все обдумал. Ты просто не знаешь всего секрета". И по дороге страстно ущипнув клитор, Сатана вновь заполз в уютное убежище.