Завещание Ленина - [5]

Ленин после беседы с Дзержинским, а затем Зиновьевым придал инциденту поистине символический характер, квалифицировав его, как уже говорилось выше, в качестве великодержавного шовинизма. Ильич обрушился на весь «российский аппарат», защищая национальные меньшинства: «При таких условиях очень естественно, что «свобода выхода из союза»… окажется пустою бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ. Нет сомнения, что ничтожный процент советских и советизированных рабочих будет тонуть в этом море шовинистической великорусской швали, как муха в молоке».

Далее Ленин перешел к выводам и обобщениям: «Поэтому интернационализм со стороны угнетающей или так называемой «великой» нации (хоть великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически…»

Ленин пояснил: «Нужно возместить так или иначе своим обращением или своими уступками по отношению к инородцу то недоверие, ту подозрительность, те обиды, которые в историческом прошлом нанесены ему правительством «великодержавной» нации».

Если разбирать эти высказывания так, как их разбирают противники Ленина, то есть без учета конкретной исторической обстановки, не вникая в смысл того, о чем говорил Владимир Ильич, — картина вырисовывается зловещая. Получается, что глава советского правительства был отчаянным русофобом и ненавидел титульную нацию государства, которым руководил. А чему тут удивляться, — поясняют нам защитники русских устоев, — ведь Ленин был по материнской линии евреем! Сами понимаете…

Не будем вдаваться в генеалогические споры, отметим лишь, что еврейские корни Ленина выявили раньше всех именно евреи, причем евреи, живущие в Советском Союзе, где Ильич на протяжении десятилетий был культовой фигурой. Как только советская система рухнула, так сразу еврейские авторы и позабыли о том, что Ленин — еврей. Зато эту гипотезу охотно подхватили наши записные патриоты, забывшие горькие слова бывшего диссидента Александра Зиновьева: «Мы метили в коммунизм, а попали в Россию».

* * *

Итак, о чем идет речь в письмах Ленина по национальному вопросу, в чем обвиняют Владимира Ильича его враги? Первое — он ругал великодержавный русский шовинизм. Но разве не было шовинизма в царской России? Разве не называли ее «тюрьмой народов»? Единичные примеры, когда представителям так называемых «инородцев» удавалось занять высокое положение в государстве, лишь подтверждают общее правило: российская империя во многом жила за счет безжалостной эксплуатации нерусского населения. Национальные окраины страны являлись, по сути, ее колониями, — отсюда множество восстаний за равноправие и даже за независимость от России, которые неоднократно потрясали империю Романовых.

Проводником и олицетворением шовинистической политики был русский бюрократ, проводящий великодержавную линию и безжалостно обирающий местное население, которое нередко отставало от русского по уровню культуры. Шовинизм поощрялся и активно внедрялся бюрократией в русское народное сознание; недаром все русские националистические организации до 17-го года так или иначе были связаны с правительством и с самим царем.

Подобное явление характерно для всех государств, в которых одна нация занимает привилегированное положение по отношению к другим. За всевозможными расовыми и националистическими теориями часто скрываются обычные экономические интересы.

Стремясь построить государство принципиально нового типа, государство, основанное на равенстве трудящихся всех национальностей, Ленин просто обязан был объявить беспощадную борьбу великорусскому шовинизму. Но обратите внимание, что Владимир Ильич называет «подлецом и насильником» не русского человека вообще, а бюрократа, прикрывающегося шовинистическими лозунгами. Этого же бюрократа Ленин именует «великорусской швалью» и сожалеет, что в стране еще так мало новых управленцев из числа «советских рабочих», свободных от националистических предрассудков.

Далее следует логический вывод: для того чтобы бывшие угнетенные нации поверили в свое равноправие и включились в процесс создания нового государства, им необходимо дать дополнительные привилегии. Только при таком условии малая нация почувствует себя действительно равной с титульной нацией страны.

Что же касается великой угнетающей нации, «великой только своим насилием», то здесь опять-таки идет речь не о русской нации в обобщенном виде, а о том положении, в которое она была поставлена своим правительством «в историческом прошлом». Волей или неволей, но эта нация нанесла обиды «инородцам», и для многих из них она, в самом деле, была велика только своим насилием. И снова Ленин подчеркивает, что для преодоления недоверия необходимо доказать свое подлинное стремление отказаться от шовинизма в межнациональных отношениях.