Завеса - [9]

— Веди себя хорошо, Клэр. И будь осторожна.

Я ему это пообещала.

И так и собиралась поступить.

Глава 3

Вместо того, чтобы пойти по улице Роял, я обошла Площадь к Декейтер. Я пройду всего лишь на квартал больше, и мне нравился этот маршрут, мне нравилось смотреть на реку и представлять, что мир не изменился, что жизнь, которую мы знали, не закончилась. Что мы с отцом все еще жили в Централ-Сити, и я волновалась лишь о парнях и о том, чтобы найти хорошую работу. Что за мной не маячила гигантская тюрьма.

Когда была моложе, я бродила по антикварному магазину и придумывала приключения. Я всегда считала, что круто, что так много людей, живших или работавших в Квартале, знали моего отца, считали его другом. Это как быть членом секретного клуба — секретной гильдии людей, которые были не просто туристами, которые знали Новый Орлеан. Думаю, сейчас от этого мало что осталось, Бёрк, например, знал, кто я такая. Я не ожидала подобного узнавания, и это было опасно.

Я повернула на Конти, дошла до здания, в котором был Верховный суд Луизианы, огромного мраморного сооружения, занимавшего целый квартал между Роял и Чартес. Со стороны Роял оно было квадратным, со стороны Чартес закругленным, с башнями с каждой стороны.

Я слышала, что город потратил кучу денег, реставрируя его в конце девяностых, лишь для того, чтобы половина его была уничтожена войной. Теперь здание было покинуто, вокруг него осталось лишь несколько выживших пальм и магнолий. Окна должны были быть заколочены, но фанера была слишком ценным материалом, так что чаще всего отсутствовала. В этот раз кто-то проявил креативность и убрал фанеру на закругленной части здания так, чтобы темные дыры напоминали ухмыляющийся череп.

Вы можете убрать людей из Нового Орлеана, но никогда не сможете убрать всего сумасшествия.

Я завернула за угол и заметила движение у магнолий. Судя по несчастным стонам, Ночь Войны или Напиток хорошенько поработали над кем-то.

Я чуть сочувственно не улыбнулась, как она выскочила из-за листвы. Ей было не больше восемнадцати-девятнадцати, и она кричала, как помешанная.

Она меня не заметила и на полной скорости врезалась, мы, как поваленные деревья, рухнули на дорогу. Локоть, который я нечаянно выставила при падении, болел, кожа оцарапалась о все еще горячий асфальт. Она, пытаясь встать, ударила меня коленом в живот.

Я хрюкнула и попыталась помочь ей встать, но на ней были только шорты и топ, а кожа была сколькой от пота.

— Какого черта? — спросила я.

Она не ответила, и наконец, задыхаясь, слезла с меня, встала на ноги и побежала по улице, прихрамывая.

Я села и удивленно смотрела на нее. Ей нужна была помощь или это был просто эффект долгой и пьяной ночи?

Но затем мы встретились взглядами, ее глаза были огромными и напуганными. Она не была пьяна, поняла я, она была испугана.

Моей первой параноидальной и совершенно нерациональной мыслью было то, что она знала. Она как-то поняла, что у меня была магия, и подумала о войне, ужасе и смертях.

Но она боялась не меня.

Он появился из темноты, как кошмарное привидение, и пронесся мимо меня, как хищник, оставив запах чего-то кислого и протухшего. Магия сделала из него высохшего скелета. Он казался хрупким, с бледной, почти прозрачной кожей и превратившимися в белые волосами.

Он был духом. И был не один.

Второй монстр, еще один мужчина, поспешил за ним и присоединился к первому в погоне за женщиной по улице.

Их иссохшие угловатые тела были покрыты грязными обрывками хлопка и джинсов, наверное, это были остатки одежды, которую они носили, когда, наконец, пересекли линию между Восприимчивыми и духами.

Меня затопил страх и вместе с ним воспоминания о войне. О жаждущей крови Валькирии, которую я убила собственными руками. Об ангеле, стоявшем на вершине Супердоума[6], призывавшего свои войска золотым рожком, о его покрытых кровью белоснежных крыльях.

Я посмотрела вверх на здание на углу. Свет монитора магии, который висел в десяти метрах над землей, мигал зеленым, активированный насыщенной магией духов, энергии, которую они впитывали из Завесы. Сдерживающих уже уведомили. Агенты идут сюда, так что мне не следует вмешиваться. Так всегда советовал мой отец.

Как-то ночью, за несколько недель до Битвы при Новом Орлеане, он стоял за мной, и мы наблюдали, как машина Сдерживающих грохочет по улице Роял. Сзади, вцепившись друг в друга, сидели очевидно напуганные мужчина и женщина, Пара, чья обнаженная кожа в сумерках светилась бледно-зеленым светом.

— Блуждающие огоньки, — говорил он. — Или то, что мы называем блуждающими огоньками.

Затем снова включились газовые горелки, и машина исчезла из нашего поля зрения.

— Они выглядели напуганными, — проговорила я. Они не были похожи на врагов, с которыми мы столкнулись, Пара, пришедших к нам с оружием и смертью.

— Лучше не вмешиваться. Каков наш девиз?

Он повторял эти слова тысячу раз.

— Сиди тихо. Трудись упорно.

— Хорошо. Ты волнуйся за магазин, за жителей Квартала, а об остальном пусть заботятся Сдерживающие, — он посмотрел вверх на звезды, точками покрывавшие небо над Новым Орлеаном, видимые даже без электричества, и положил руку мне на плечо. — Однажды, все станет таким, как прежде. Лишь упорный труд приведет нас к этому.