Завершение проекта Повелитель - [28]

Даже Роза моя, светлая такая…Не обличьем, не цветом волос. Они у неё цвета вороньего крыла, что синевой отдает. А душой, сердцем. Бывает прижмется ко мне, и я чувствую как она изнутри вся светится…Так хорошо нам было вдвоем.

– Ты прав полковник, нас город ждет. Топаем дальше.

***

Андрей проснулся, когда луч солнца пробился через отдушину в подвале и упал на его лицо. Сивуч сморщился от головной боли. В голове булькало. Мозги, кажется, стали жидкими и переливались из стороны в сторону, стоило голову наклонить чуть в бок. Он поднялся с топчана. Зачерпнул ладонью пригоршню воды из корыта и ополоснул лицо. Какое это оказывается блаженство – вода. Вода за ночь отстоялась, и казалось чистой. Пахла по-прежнему не ахти, но после стольких дней без воды, и когда каждый глоток считаешь, запахом можно было пренебречь. Под утро Андрей вскипятил на костре с полведра и напился от пуза. Может это вода в голове плещется? Подумал он. Хотя плескаться ей положено было в другом месте. И она оттуда уже просилась наружу.

Никуда не пойду, пока все не дочитаю, угрюмо решил он. Чтение не было самым любимым занятием Сивуча. Читать его отец учил через 'нехочу', используя в качестве побудительного мотива широкий офицерский ремень. Без обид. Его ремня все воспитуемые отведали. Потому и слушались его по привычке, когда до бойцов выросли. А если Андрея он порол на глазах Трисеева, или того же Пермякова, какой для них Андрей авторитет? Если такой же поротый? Эх, и чего там дальше?

А дальше надо было закопать Опраксина. Не по-людски это..Да и пахнуть он начал. Только чем? Подразделение из инвентаря оставило в подвале лишь ржавое ведро, да обломок лопаты. Андрей, выйдя из подвала на улицу, зажмурился от яркого света и сразу взмок от жары. Рядом с домом под засохшим кустом шиповника был свежий холмик с крестом из связанных палок. Вот значит, где упокоились Кочур, Курбан, и Пермяков. Пусть земля им будет пухом. А Опраксина мне хоронить оставили? Н-да, его при жизни никто не любил, и хоронить не стали…Ничего другого, кроме как раскопать свежую могилу и добавить в нее прапорщика, Андрей придумывать не стал. Разгребать холмик обломком лопаты оказалось не так быстро, как думалось. Пот застил глаза, скатывался со лба через брови, стекал ручейками за ушами, по шее, по спине, пропитывал куртку под мышками и на груди. Постираться бы…, мечтал Андрей. Несло от него как от потной лошади. И лошадью тоже несло. Неделю назад его Фроньку на мясо пустили. Утирая пот со лба рукавом, он вдруг почувствовал на своей спине взгляд. Резко повернувшись, обнаружил давешнего незнакомца в черном блестящем панцире из скорлупы местных жуков переростков. И не жарко ему? Незнакомец, молча стоял у дома напротив, и наблюдал за Андреем. Бросив прощальный взгляд, развернулся и ни слова не говоря, пошел вдоль улицы.

– Эй! Ты! Как там тебя?! Иди сюда, поговорить надо! – крикнул Сивуч, инстинктивно, понятия не имея, зачем ему собственно этот пришлый. И о чем с ним говорить? Но тот к крику Андрея остался безучастен, словно оглох.

– Стой! Стрелять буду!

Сивуч вытащил из кобуры незаряженный пистолет и побежал за незнакомцем. Но тот нырнул в ближайший подъезд. Когда запыхавшийся Андрей распахнул скрипучую дверь и ворвался в подъезд, то чуть не напоролся на острие ножа, упершегося ему в горло. Пистолет, ломая пальцы, вывернулся из его руки и перекочевал в руку незнакомца.

– Что тебе нужно? – прошипел незнакомец.

– Я? Мне? – растерялся Андрей.

– Тебе.

– Поговорить хотел…Хотел узнать как вы тут живете? И вообще..

– Нормально живем. А вот, что тебе здесь понадобилось?

– Мне нужно знать, где стоит здание института.

– Чего???

Андрей запоздало сообразил, что сморозил глупость. Еще сказал бы: Не подскажете, как пройти к ядерному реактору, и где там у него кнопка?

– В общем, так, – продолжил незнакомец, сурово смотря из под края своей уродливой черной каски, – твои люди одумались и вернулись в лес. И тебе советую пойти за ними, если жизнь дорога..

– Не пугай, пуганный, – ощерился Андрей.

– Ну, значит, тебя это не расстроит..

Незнакомец коротко замахнулся, чтобы врезать Сивучу по голове пистолетом, но тот был наготове. Резко пригнувшись, он бросился на черного, ударив его лбом в нос, а руками пытаясь поймать руку с ножом. И они упали на бетонные степеньки лестницы, ведущей на первый этаж.

***

Повезло. Полковнику повезло один раз, а мне дважды. После выпитого содержимого пузыря ящерицы, кислого, с неприятным запахом, сравнимым разве что с протухшей рыбой, жажда мучить перестала. А после второго, так стало в обще хорошо. А вот, что было плохо…Словом, когда я развязал вещмешок, на меня дохнуло разлагающимся кабаном. К концу второго дня пути мясо испортилось. Такое бы не случилось, будь у нас соли побольше, и жарили бы подольше. Эх! Мать моя женщина! А отец мужчина! Жалко столько продуктов выкидывать, а делать нечего. Перебрали с полковником куски, что меньше пахли, обглодали, остальное выкинули на песок. Смотрю с сожалением, как катятся куски отборного мяса вниз по бархану, наматывая на себя песчинки, превращаясь в этакие песчаные мячики. И вдруг на моих глазах они втягиваются внутрь бархана. Словно у песчаного холма открылся рот.