Завернувшись в теплый плед. Лето - [10]
— Иди ложись. Еще рано!
На вопрос Витюшки: « Чего это там?» -она ничего не сказала, а только захлюпала носом.
Витюшке стало страшно. Где то в животе стало холодно, а во рту кисло, как от зеленой смородины. Витюшка залез на печь. Проснулся поздно. Удивился.
День уже вовсю разгулялся, а бабуля не ворчит и не торопит его в магазин. Кто тихо разговаривал:
— Как гром среди ясного неба…
— Как же так?
— Вот горе-то какое…
Что за гром и какое горе случилось?
Витюшке вспомнились события прошедшей ночи.
В комнате сидели родственники из дальней деревни. Заезжали они к бабуле редко. По осени. На рынок. Или проездом из области к себе. А вот так среди лета? Такого раньше не случалось.
Увидев Витюшку, тетя Поля заплакала.
— Сиротинушка! — причитала она и гладила его по голове.
— Мамка то твоя померла…
— Как это? — не понимал Витюшка.
Мать свою он помнил плохо, только по фото. Красивая девушка с косой через плечо белозубо улыбалась Витюшке со снимка.
Жизнь продолжалась. Он также занимал очередь и покупал хлеб для бабуль. Рвал траву для кроликов, гонял на велике. Все, как и раньше. Вот только бабуля Фрося часто плакала, а к имени Витюшка добавилось слово «сиротинка».
Выражение «гром среди ясного неба» прочно закрепилось вместе со страхом. Как голосила бабушка, он помнил еще долго.
— Марь Ивана! А что такое гром среди ясного неба? — как-то задал вопрос учительнице Витюшка.
— А вон видишь за окном гроза! И солнышка просветы тут же.
Витюшка удивился. Так это просто дождь? Сколько раз он бегал в грозу, купался в карьере с мальчишками…
А как увязать просто дождь с тем, что было в детстве? Непонятно!
После школы Витюшка пошел работать в автоколонну. Был помощником механика. Навыки ему пригодились в армии.
Служить Витюшку отправили в горячую точку, на Кавказ.
Запой у комбата случался редко и ненадолго. Пять дней.
Рассказывали, что в самом начале службы, при выходе из окружения спаслись только двое: комбат и совсем молодой еще новобранец, которому снарядом оторвало обе ноги. Этого рядового комбат и вынес из окружения на себе. С тех пор чувство вины у комбата и заливалось спиртным. Если удавалось «накачать» комбата спиртом быстро, он просто засыпал. Чтобы с утра все начать заново. Если же спать уложить не удавалось, комбат хватался за оружие. Выпускал весь рожок во все стороны сразу. И так все пять дней. Либо спит, либо стреляет. Шел третий день запоя.
Со стрельбой.
Уходя в караул, Витюшке отдохнуть не удалось. Договорились с напарником спать по очереди. Пришел черед подремать Витюшке. Ему снился его пыльный городок, теплая вода карьера, головастики и стрекозы в траве. Сон был теплый и уютный, как простынь бабули. Подкинуло чувство тревоги. Тихий рокот становился ближе. Рокот то затихал, то возникал снова. Тишина стояла такая, что казалось слышишь стук своего сердца. Неожиданно раздался треск. Витюшка старался рассмотреть следы трассирующих пуль.
Ливень хлынул стеной. Заливал все вокруг яростно. Смывал остатки зимы. Хлестал. И вдруг закончился. Так же внезапно, как начался. Стало тихо. Первый луч солнца ворвался в этот мир сразу, разрезав ткань ночи. Из ущелий поднимался пар.
Вахта закончилась.
Смена пришла с опозданием.
Никто не задавал вопросов: « Почему?»
Такое случалось часто…
То ли по неосторожности, то ли сознательно комбат выстрелил в себя. В этот раз запой закончился быстро — за три дня…
Выйдя из укрытия после отсыпного, Витюшка замер от неожиданности. В горах зацвели маки. Алое море цветущих маков было живым. Волновалось, дышало, пахло одуряющее. Будто оплакивало комбата.
После службы море алой красоты еще долго снилось Витюшке.
Служба осталась в прошлом.
Витюшка вернулся к себе в городок. Продолжал работать в автоколонне, мастером. Теперь его звали Виктор Андреевич.
Как то, проходя мимо остановки, он увидел девушку. Дождь загнал ее под навес. Тяжелая коса мокрых волос лежала на плече и мерцала капельками дождя. Витюшка приветливо кивнул, приглашая под зонт. Девушка улыбнулась в ответ и юркнула под укрытие.
Надюшка.
Под зонтом стало уютно, как под домотканой простынкой из далекого детства. И больше всего хотелось, чтобы дождь не прекращался никогда. А гроза разгулялась. Гром гремел, будто от радости за этих двоих под одним зонтом.
На углу старой больницы старушка продавала цветы. В маленьком ведерке стояли цветы. Алые маки. Такие маки он видел только один раз. В горах.
Витюшка купил маки и вместе с ведерком явился в роддом. Он спешил.
Начиналась гроза.
Теперь, когда рядом с ним шла его Надежда, а на руках сверток с новой жизнью по имени Фрося, Витюшка не боялся грома среди ясного неба. Он был счастлив. Жизнь продолжалась!!!
Ларкины «Свечи»
Ларка всегда пела. Пела, сколько себя помнила. Оставшись сиротой она пела когда радовалась, когда грустила, когда чем то была занята, когда уставала, засыпая и просыпаясь по утру.
— Ах ты, Боже! Опять она воет! — часто ворчала воспитательница. А может и правда не пела, а подвывала, поскуливала тихонько. Искала, как детеныш потерянное тепло матери, ласку родных рук. Теперь и не узнаешь наверняка. Давно это было.
Одним словом, пела. Все что можно и что нельзя. Запас песен у нее не кончался, благодаря хорошей памяти. Стоило один раз услышать мелодию или текст песни, как она тут же начинала его напевать. В добрые времена советского строя все население организовывали. Проводились разного рода спевки, даже давались отгулы по такому случаю. Менее сознательные граждане старались сбежать и со спевки и с работы, что плохо удавалось. За этим строго следил профком. Была и такая ячейка в организации. Поскольку Ларка была частью этой системы, то и в спевках принимала участие, как все. И делала это с удовольствием. Это же тоже пение. И не важно, что под горн и барабан, либо под гибкие пластинки на танцах. Эти гибкие пластинки назывались «на костях». На каникулах некоторые ребята могли уехать к родственникам. Они и привозили эти пластинки. Для Ларки это было знакомство с модными исполнителями того времени. И тоже пение.
Мы сталкиваемся с выбором каждый день: у перекрёстка, в магазине, даже во сне. Просчитать бы последствия, узнать заранее, как карта ляжет… Но – увы! – сделать это чаще всего невозможно. А что если?.. Переживать, радоваться, замечать оттенки – вот чему учат сюжеты, вошедшие в этот сборник.
Сборник включает рассказы писателей, которые прошли интенсивный курс «С чего начать» от WriteCreate. Лучшие работы представлены в этом номере.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.