Заверните коня, принц не нужен, или Джентльмены в придачу - [91]

Мне казалось, он отдал мне в ту ночь мое сердце. Преподнес на блюдечке, и его было так неожиданно много, оно настолько согревало душу, так ясно горело для меня, только для меня, что я просто терялась от ценности дара. Мне казалось, он ласкал не мои ноги, живот или грудь – он отдавал сердце. Мне даже хотелось плакать от неистовства его дара.

Больше всего я жалела, что это сон, – и оттого плакала тоже. Плакала счастливыми слезами несбыточного блаженства.

Потом райский сон сменился чернотой. Видимо, мой мозг восстал из руин и решил прекратить издевательство над всем организмом. В чем-то я его понимала. Но не оправдывала.

Первое, что мне бросилось в глаза при пробуждении, – это ярко-оранжевая крыша шатра надо мной…

– Что-то мне нехорошо, – попыталась я найти свои руки и протереть глаза.

Вместо этого мне радостно облизали лицо шершавым и слюнявым языком. Так добросовестно и страстно, что никакого пилинга не нужно.

Я чуть повернула голову и наткнулась взглядом на страшно довольную морду Моня, укачивающего меня в своих меховых лапках.

В трухе, которую я выдавала за мозг, забрезжила теория: я уснула прежде, чем Мыр расставил шатер (хотя откуда он взялся посреди леса?) и перенес меня туда (зачем-то сняв всю одежду, в шатре ее не было), и под лапами Моня у меня начались эротические фантазии от общей сильной неудовлетворенности. В этой части гипотезы мне стало особенно плохо. Я и Монь точно были несовместимы. Хотя… мне окончательно поплохело.

– Сдается мне, – печально сообщила я Моню, – у меня возникло несколько вопросов, которые требуют множества ответов. И я даже знаю, из кого эти ответы можно выбить.

Моню идея не понравилась. Он сердито гугукнул и еще плотнее завернул меня в одеяло, как в кокон.

– Если ты надеешься вылупить из меня бабочку, – фыркнула я, – то сильно ошибаешься. Сейчас из меня может вылупиться исключительно моль!

Монь сел на задние лапы, почесал правой передней повисшее ухо, крепко прижимая меня к груди. Немного подумал и все же решил взять поддержку зала. И принялся действовать, для начала запихав меня в свой безразмерный карман на животе.

– Монь, – позвала я, когда животное начало опускаться на все четыре лапы. – Ты меня так не донесешь! Потеряешь по дороге.

Монь гугукнул, признавая мою правоту, и вышел из шатра, придерживая передними лапами карман со мной, как цирковой медведь. На задних. Так же косолапя и переваливаясь.

– Давай скорее найдем Мыра, – попросила я, чувствуя подступающую тошноту. – Или достань меня отсюда!

Монь заволновался и еще сильнее прижал меня в кармане. Теперь я понимаю, как чувствует себя цыпленок табака. Мне до него осталась последняя стадия – потрошение.

– Мыр! – заорала я из последних сил. – Спаси меня, пожалуйста! Беру свой принцип – любви много не бывает – обратно! Бывает!

Слава богу, меня тут же выдернули из меховой жизнедавилки и поставили на землю.

– Ничего, что я немного не одета? – поинтересовалась я, тая от прикосновения сильных рук.

– Ничего – это пустое место, – хмыкнул Мыр, одной рукой придерживая норовящее сползти покрывало, а другой протягивая мне нечто вроде платья-кафтана тигровой расцветки, расшитого золотыми нитями по треугольному вырезу, широким рукавам и подолу.

– Спасибо! – обрадовалась я, пытаясь залезть в предложенное одеяние и не сильно при том светить своими прелестями.

Надо отдать должное Моню, он закрыл глаза лапой и поглядывал только правым глазом, и то не всегда. Мыр галантно придерживал одеяло, пока я путалась в рукавах, и делал вид, что у него вообще каждую минуту перед глазами переодеваются голые блондинки.

– Нам нужно поговорить, – твердо сказал он, когда я открыла рот, чтобы нелогично обвинить его в полном отсутствии мужского внимания. – Сейчас!

– О чем? – хлопнула я ресницами, забыв о куче скопившихся вопросов.

– О нас, – кратко ответил Мыр, обнимая меня за плечи и подталкивая к подушкам, рассыпанным около костра. И когда успел?

– Ладно, – покладисто кивнула я, усаживаясь и украдкой щупая подушки – вдруг надувные? Тогда понятно, откуда он их взял. Скорей всего, контрабандой пронес в заплечном мешке и всю ночь надувал.

Стоп! Его заплечный мешок остался в каземате у князя…

– О чем ты так напряженно думаешь, Леля? – полюбопытствовал Мыр, усаживаясь рядом.

– О том, откуда это все взялось, – честно призналась я, обводя рукой сказочную роскошь.

– Об этом мы тоже поговорим, – почему-то погрустнел тролль. – Если, конечно, я доживу до этого момента.

– Если ты хочешь дать мне от ворот поворот… – прищурилась я, ощущая угрозу своему хрупкому благополучию. – То сильно заблуждаешься! Между нами ничего измениться не может!

– Счастлив это слышать! – заверил меня довольный донельзя Мыр, расплываясь в довольной ухмылке. – Так вот, по поводу вчерашней ночи…

И в этот момент из воздуха соткалась безукоризненно красивая женщина, державшая за ухо лохматого подростка.

– Извините, что прерываю… – Поляну окутало мягкое золотистое сияние.

– А-а-а… – начал Мыр, у которого на физиономии было нацарапано неописуемое счастье наоборот.

К нам нечаянным ветром занесло прилично одетую по меркам моего мира леди из высшего руководящего звена. Серые туфли на шпильках, которыми она даже не касалась земли, паря в воздухе, роскошная фигура, облаченная в дорогущий фирменный брючный костюм. Модная прическа с асимметричной челкой и колорированием в диапазоне от платиново-белого до золотисто-медного оттенков, отличная косметика… Ну вот! А говорили «неприлично, неприлично»… Это кому как. По-моему, очень даже прилично!