Затянутый узел. Этап второй. Принцип домино - [8]

— Отрядом 731 командовал генерал-лейтенант Сиро Исии, но он мне не подчинялся напрямую.

— Я тоже никому не подчиняюсь. Мне принадлежит Колыма и весь Дальневосточный край, территория, превышающая Западную Европу вдвое. Я могу вывести весь ваш барак на улицу и расстрелять. Уверен, среди вас немало людей из отряда Исии, а может, и сам он прячется под маской лейтенанта флота. Мы с американцами не обменивались списками военнопленных, кто к кому попал в руки, неизвестно. Среди военнопленных японцев самый высокий авторитет у вас. Если вы не можете справиться с элементарной задачей… Мне есть кем заселить четвертый барак.

— Это ваше право. В четвертом бараке нет людей из отряда 731. Но я знаю, что у вас есть специальный лагерь для японских военнопленных. Если вы командируете меня туда вместе с генералом Моцумото, вполне возможно, что мы получим интересующие вас сведения. Мы напрасно теряем время.

Белограй помолчал, потом встал:

— Обсудите этот вопрос между собой. Я согласен на ваше предложение. Мне нужен результат.

Он вышел из кабинета, оставив японцев одних. Мустафин ждал за дверью.

— Вот что, Абрек. Возьмешь Тосиро и второго япошку и отвезешь их в зону к соратникам по оружию. Без помпы, по-тихому. Пусть найдут нужных людей и допросят их. Дай им полную свободу действий.

— На это и недели не хватит, Василь Кузьмич.

— Хватит. Кого надо, увидят сразу. И смотри! Ты мне за этих двоих головой отвечаешь.

— Все сделаем как надо, товарищ генерал.

Белограй достал свою трубку и, сунув в рот, подошел к окну. Времени оставалось мало, май на носу.

4.

Представить себе, чтобы такой мужик как Сорокин кого-то о чем-то просил? Смешно. Он не подполковник, он маршал по колымским меркам. Начальник особого управления — страшная должность.

— Хочешь, я перед тобой на колени встану, Сильвер? Кроме тебя мне никто помочь не может.

— А ты поставь к стенке Белограя, пусти самодура в расход.

— Дурак ты, Иосиф Мартыныч. Знаешь, почему Никишов продержался столько лет на посту? Ему вся связь подчинена была, лично. Ни одна малява на «материк» не уходила без его правки. О радиограммах я уж молчу. И это наследство Бело-граю досталось. Поди попробуй на него донос настрочить, сам к стенке встанешь. У него все схвачено. Потому он может самого Сталина усатым называть. Я здесь сошка. Сказал Белограй набрать дюжину матросов, значит, они должны быть и нам не отвертеться. Ты, старая калоша, хозяин порта, ты и должен искать матросню.

— Я думал, ты умнее, Никита Анисимыч. Возьми меня — хорош матрос с одним глазом на деревянной ноге! Не зря ведь Сильвером прозвали. Только попугая на плече нет. А стращать меня бесполезно. Я стар, службу свою с крейсера «Варяг» начинал. Один из выживших. От матроса до капитана третьего ранга вырос. Душу флоту продал. И чем ты меня напугаешь? На понт свою полосатую шушеру бери, а на меня молись. Я порт построил. Сто девять самоходок в строй поставил за пять лет мира. За каждого кочегара глаза выцарапаю. Ишь, придумал! Дюжину матросов ему подавай! Иди в зону, там тысячи героев в тельниках на рудниках горбатятся, лопатой греби.

— Поздно, Еся. Голодная, отощавшая вша поход не выдержит. Это Белограй думает, будто за две недели до Аляски дойдет. Говорил я с бывалыми. Трех месяцев не хватит.

— Неужто этот болван сторожевик в океан выводить собрался?

— И выведет. И цели своей достигнет. Он Белограй. Он Колыму на ноги поставил, таким море по колено. Жизнь за шкирку держит. Великий человек. И планы у него великие. Мы черви под его ногами.

Иосиф Мартыныч Худой по кличке Сильвер встал со своего гнилого дивана в убогой трущобе на берегу бухты Нагаева и без костыля принялся топать по коморке, стуча деревянной култышкой.

— Дашь мне двадцать зеков в обмен на матросов, — сказал он в конце концов. — Оформишь им поселение, чтобы ни одна гнида не отняла. Нет, не двадцать, а двадцать четыре, по два за каждого. Обеспечишь их усиленными пайками. Навигация началась, море льды отбросило, сейчас с Ванино и Золотого Рога транспорт пойдет, мне буксиры нужны, лоцманы, матросы. На туфту не согласен.

— Сделаю, все сделаю. На тебе одном, черт хромой, Нагаева бухта держится.

— То-то, особист. Уразумел. И послушай мою дурную мыслю, Никишка. Белограй в море никто. За жабры его взять любой катер сможет. С зеками далеко не уйдет, если своих топить не задумает. Даю шанс ему прикрыться. Помнишь Орлова? Фамилия какая! Авторитет на флоте.

— Игнат Демьяныч? Так он же спился.

— И пущай пьет. Капитан второго ранга, Герой Советского Союза, без звезды. Золота на Колыме хватает, новую откуете. Его еще Никишов освободил. Жинка барина ходатайствовала, царица Гридасова. Звание вернули, право на ношение формы. Ордена, правда, растеряли, так их у Челданова целый склад, подберете согласно протоколу. Состряпай ему ксиву, выдай погоны, посади на сторожевик. Пусть себе пьет. Но если нарветесь на морской патруль, Игната выпускай, как цепного пса. Он кого хошь на место поставит. Супротив Героя никто не попрет. И еще. Верните кораблю имя и номер. Не банка с килькой, пусть все видят.

— Такого нет в составе флота.

— Значит, будет. Зеки тоже кораблями не командуют. Или ты сам за штурвал встанешь? Тебя же, Никита, через час к корме потянет блевать. Сторожевик не линкор, швыряет его как щепку.