Затворники Альтоны - [9]
Франц (настойчиво). Вам не следовало вмешиваться в эту историю.
Отец. Почему же?
Франц. Потому что вы — это вы.
Отец. И чтобы ты, маленький фарисей, мог спокойно умыть руки? Да, пуританин?
Франц. Отец, вы меня ужасаете, у вас совсем нет сострадания к ближним.
Отец. Я буду им сочувствовать, когда смогу реально им помочь.
Франц. Такой возможности у вас никогда не будет.
Отец. Раз так, я не буду сочувствовать им — это потерянное время. А ты испытываешь сострадание к ним? Ну же! (Пауза.) Если бы ты любил своего ближнего, Франц, ты бы не осмелился презирать этих заключенных.
Франц (уязвленный). Я не презираю.
Отец. Презираешь. Потому что они грязны, и потому что они боятся. (Поднимается и подходит к Иоганне.) Он еще верил в человеческое достоинство.
Иоганна. Он был прав?
Отец. Вот этого я не знаю, невестка. Все, что я могу сказать вам: мы, Герлахи, — жертвы Лютера: этот пророк наделил нас безумной гордыней. (Садится на прежнее место и указывает Иоганне на Франца.) Франц бродил по холмам, спорил сам с собой, и когда его совесть говорила ему «да», то вы могли разрезать его на куски, но он не пошел бы против совести. В его возрасте я был таким же.
Иоганна (иронически). У вас была совесть?
Отец. Да. Я расстался с ней из скромности. Это княжеская роскошь. Когда ничем не занят, то мнишь себя ответственным за весь мир. А я работал. (Францу.) Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Что Гитлер и Гиммлер преступники? Пожалуйста: я тебе говорю это. (Смеется.) Это мое сугубо личное мнение и к тому же бессмысленное.
Франц. Значит, мы бессильны?
Отец. Да, если мы выберем бессилие. Ты ничем не поможешь людям, если начнешь проклинать их перед судом божьим. Вместо того чтобы работать.. (Пауза.) Восемьдесят тысяч рабочих с марта месяца. Предприятия мои растут изо дня в день! В руках у меня неограниченная власть.
Франц. Еще бы: вы служите нацистам.
Отец. Потому что они служат мне. Нацисты — это плебеи на троне. Но они воюют, чтобы завоевать для меня рынки, и я не стану ссориться с ними из-за какого-то ничтожного куска земли.
Франц (упрямо). Вам не следовало связываться с этим.
Отец. Маленький принц! Маленький принц! Ты хочешь возложить бремя людей на свои плечи? Тяжелая ноша, и ты не знаешь людей. Оставь! Займись лучше нашими заводами: сегодня они принадлежат мне, завтра — тебе; это плоть моя и кровь, это сила моя и могущество, это твое будущее. Через двадцать лет ты будешь хозяином и твои корабли будут плавать по всем морям, а кто вспомнит Гитлера? (Пауза.) Ты просто мечтатель.
Франц. Не настолько, как вы думаете.
Отец. Вот как? (Пристально смотрит на него.) Что ты сделал? Что-нибудь дурное?
Франц (гордо). Нет.
Отец. Хорошее?
Долгая пауза.
Черт возьми! (Пауза.) Итак? Это серьезно?
Франц. Да.
Отец. Ничего не бойся, мой маленький принц, я все улажу.
Франц. Только не на этот раз.
Отец. На этот раз, как и в другие. (Пауза.) Так что же? (Пауза.) Хорошо, я буду тебя спрашивать. (Задумывается.) Это имеет отношение к нацистам? Так. К лагерю? Так. (Осененный догадкой.) Поляк! (Поднимается и взволнованно шагает по комнате. Иоганне.) Накануне начальник лагеря сообщил нам, что сбежал один поляк, раввин. (Францу.) Где он?
Франц. У меня в комнате.
Пауза.
Отец. Где ты его нашел, поблизости?
Франц. В парке: он даже не прятался. Он бежал в исступлении; а сейчас охвачен страхом. Они его убьют...
Отец. Знаю. (Помолчав.) Если его никто не видел, все в порядке. Мы отправим его на грузовике в Гамбург.
Франц уныло молчит.
Его видели? Хорошо. Кто?
Франц. Фриц.
Отец (Иоганне). Это был наш шофер, убежденный нацист.
Франц. Он утром взял машину, сказав, что едет в городской гараж. Но еще не вернулся. (С оттенком легкой гордости.) Так что же я — мечтатель?
Отец (улыбаясь). Больше, чем когда-либо. (Сухо.) Почему ты привел его к себе в комнату? Чтобы искупить мой проступок?
Молчание.
Отвечай: из-за меня?
Франц. Из-за нас. Вы — это я.
Отец. Да. (Пауза.) Если Фриц донес...
Франц (упрямо). Они придут. Я знаю.
Отец. Отправляйся в комнату Лени и запрись там. Я приказываю тебе. Я все улажу.
Франц недоверчиво глядит на него.
Что еще?
Франц. А беглец?..
Отец. Я сказал: все. Этот человек под моей крышей. Ступай.
Франц исчезает, отец садится в кресло.
Иоганна. Они пришли?
Отец. Через сорок пять минут.
В глубине появляются два эсэсовца, позади них стоят ещё двое.
Эсэсовец. Хайль Гитлер.
Отец. Хайль. Кто вы и что вам надо?
Эсэсовец. В комнате вашего сына мы обнаружили беглого заключенного: ваш сын прячет его у себя уже сутки.
Отец. В своей комнате? (Иоганне.) Он не захотел прятаться в комнате Лени, храбрый мальчуган. Решил пойти на риск. И что же?
Эсэсовец. Вы поняли?
Отец. Отлично: мой сын поступил весьма легкомысленно.
Эсэсовец (возмущенный). Что? (Пауза.) Встаньте, когда я с вами разговариваю.
Раздается телефонный звонок.
Отец (не встает). Нет. (Поднимает трубку и, даже не спрашивая кто говорит, протягивает ее эсэсовцу.)
Эсэсовец (вырывая трубку). Алло! О! (Щелкает каблуками.) Так точно... Да. Будет исполнено. (Пораженный, смотрит на отца.) Так точно. Слушаюсь. (Щелкает каблуками. Вешает трубку.)
Отец (жестко, без улыбки). Легкомысленно, не так ли?
«Тошнота» – первый роман Ж.-П.Сартра, крупнейшего французского писателя и философа XX века. Он явился своего рода подступом к созданию экзистенционалистской теории с характерными для этой философии темами одиночества, поиском абсолютной свободы и разумных оснований в хаосе абсурда. Это повествование о нескольких днях жизни Антуана Рокантена, написанное в форме дневниковых записей, пронизано острым ощущением абсурдности жизни.
Роман-пьеса «Ставок больше нет» был написан Сартром еще в 1943 году, но опубликован только по окончании войны, в 1947 году. В длинной очереди в кабинет, где решаются в загробном мире посмертные судьбы, сталкиваются двое: прекрасная женщина, отравленная мужем ради наследства, и молодой революционер, застреленный предателем. Сталкиваются, начинают говорить, чтобы избавиться от скуки ожидания, и… успевают полюбить друг друга настолько сильно, что неожиданно получают второй шанс на возвращение в мир живых, ведь в бумаги «небесной бюрократии» вкралась ошибка – эти двое, предназначенные друг для друга, так и не встретились при жизни. Но есть условие – за одни лишь сутки влюбленные должны найти друг друга на земле, иначе они вернутся в загробный мир уже навеки…
В первой, журнальной, публикации пьеса имела заголовок «Другие». Именно в этом произведении Сартр сказал: «Ад — это другие».На этот раз притча черпает в мифологии не какой-то один эпизод, а самую исходную посылку — дело происходит в аду. Сартровский ад, впрочем, совсем не похож на христианский: здание с бесконечным рядом камер для пыток, ни чертей, ни раскаленных сковородок, ни прочих ужасов. Каждая из комнат — всего-навсего банальный гостиничный номер с бронзовыми подсвечниками на камине и тремя разноцветными диванчиками по стенкам.
"Дороги свободы" (1945-1949) - незавершенная тетралогия Сартра, это "Возраст зрелости", "Отсрочка", "Смерть в душе". Отрывки неоконченного четвертого тома были опубликованы в журнале "Тан модерн" в 1949 г. В первых двух романах дается картина предвоенной Франции, в третьем описывается поражение 1940 г. и начало Сопротивления. Основные положения экзистенциалистской философии Сартра, прежде всего его учение о свободе, подлинности и неподлинности человеческого существования, воплощаются в характере и поступках основных героев тетралогии. .
За городскими воротами, зашагав прочь от Аргоса, странствующий рыцарь свободы Орест рано или поздно не преминет заметить, что воспоминание о прикованных к нему взорах соотечественников мало-помалу меркнет. И тогда на него снова нахлынет тоска: он не захотел отвердеть в зеркалах их глаз, слиться с делом освобождения родного города, но без этих глаз вокруг ему негде убедиться, что он есть, что он не «отсутствие», не паутинка, не бесплотная тень. «Мухи» приоткрывали дверь в трагическую святая святых сартровской свободы: раз она на первых порах не столько служение и переделка жизни, сколько самоутверждение и пример, ее нет без зрителя, без взирающих на нее других.
Книга «Экзистенциализм — это гуманизм» впервые была издана во Франции в 1946 г. и с тех пор выдержала несколько изданий. Она знакомит читателя в популярной форме с основными положениями философии экзистенциализма и, в частности, с мировоззрением самого Сартра.