Затворники Альтоны - [31]
Ведь сегодня суббота.
Франц. Зачем ему день, когда по ночам он с вами. Суббота? Ну да... английская суббота... (Пауза.) И, разумеется, также и воскресенье...
Иоганна. Разумеется.
Франц. Если я правильно понял вас, сегодня у нас суббота. Ах, сударыня, часы об этом молчат, придется вам подарить мне календарь. (Шутливо улыбается. Внезапно.) Два дня без вас? Немыслимо!
Иоганна. Мы обычно проводим эти дни вместе; уж не думаете ли вы, что я отменю из-за вас?
Франц. Почему бы и нет?
Вместо ответа она смеется.
Он имеет права на вас? Весьма сожалею, но и у меня они есть.
Иоганна (возмущенно). У вас? Никаких!
Франц. Я не звал вас — вы сами пришли ко мне. (Кричит.) Когда же вы наконец поймете — эти бессмысленные ожидания отрывают меня от главного моего дела. Крабы в сомнении, они не доверяют мне: лжесвидетели торжествуют. (Желая обидеть ее.) Далила!
Иоганна (зло смеется). Уф! (Подходит к нему; вызывающе и надменно.) А вы Самсон? (Звонко хохочет.) Самсон! Самсон! (Обрывает смех). Я представляла его иным.
Франц (строго). Да, это я. Я возложил бремя века на свои плечи, если я выпрямлюсь — тогда все рухнет. (Просто, с горькой иронией.) Кроме того, Самсон всего-навсего несчастный человек; я в том уверен. (Шагает по комнате.) Какая зависимость! (Молчание. Садится.) Вы мешаете мне, сударыня. (Пауза.)
Иоганна. Я не буду вам больше мешать.
Франц. На что же вы решились?
Иоганна. Я все рассказала Вернеру.
Франц. Вот оно что! Зачем?
Иоганна (горько). Сама не знаю.
Франц. Как он это принял? Надеюсь, хорошо?
Иоганна. Очень плохо.
Франц (встревожен; нервно). Он уедет и увезет вас?
Иоганна. Он останется здесь.
Франц (облегченно). Тогда все хорошо (Потирает руки.) Очень хорошо.
Иоганна (с горькой иронией). Вы так пристально смотрите на меня! И что же вы видите? (Приближается к нему, берет его голову и почти насильно заставляет его взглянуть на себя.) Поглядите мне в глаза. Вот так. А теперь посмейте еще раз сказать, что все хорошо.
Франц (взглянув на нее, освобождается). Вижу... вижу! Вы тоскуете о Гамбурге. Легкая жизнь, вами восхищаются... вас желают. (Подергивает плечами.) Ваше дело, как знаете.
Иоганна (с грустью). Самсон всего-навсего несчастный человек.
Франц. Да. Да. Да. Несчастный человек. (Топчется на месте, делая шаг то вправо, то влево.)
Иоганна. Что с вами?
Франц (скрипучим, глухим голосом). Изображаю Краба. (Приходит в ужас от своих слов.) А? Что?.. (Возвращаясь к Иоганне, обычным голосом.) Почему я несчастный человек?
Иоганна. Потому что вы ничего не понимаете. (Пауза.) Мы будем страдать как в аду.
Франц. Кто?
Иоганна. Вернер, вы и я. (Короткая пауза.) Он остается здесь из ревности.
Франц (опешив). Что?
Иоганна. Из ревности. Теперь вам ясно? (Пауза. Пожав плечами.) Вы даже не понимаете, что это такое.
Франц смеется.
Он будет каждый день отпускать меня к вам, даже в воскресенье; разыгрывая из себя мученика в своем огромном министерском кабинете, там, на верфи. А по вечерам я буду расплачиваться.
Франц (искренне удивленный). Прошу простить меня, дорогой друг, но к кому же он ревнует?
Она пожимает плечами.
(Вынимает фотографию, разглядывает ее.) Ко мне? (Пауза.) Вы рассказали ему... во что я превратился?
Иоганна. Рассказала.
Франц. И что же?
Иоганна. Ревнует.
Франц. Это ненормально! Я болен; вероятно, душевнобольной; в заточении... Война сломила меня, сударыня!
Иоганна. Но она не сломила вашей гордыни.
Франц. Этого достаточно, чтобы ревновать ко мне?
Иоганна. Да.
Франц. Скажите ему, что от моей гордыни остались жалкие крохи. Мое бахвальство не что иное, как самозащита. Я пойду на крайнее унижение — передайте Вернеру, что я завидую ему.
Иоганна. Завидуете — ему?
Франц. Его свободе, его мускулам, его улыбке, его жене, его чистой совести. (Пауза.) Не довольно ли? Какой бальзам для его самолюбия.
Иоганна. Он мне не поверит.
Франц. Тем хуже для него. (Пауза.) А вы?
Иоганна. Я?..
Франц. Вы верите?
Иоганна (неуверенно, раздраженно). Нет, конечно.
Франц. Сударыня, простите за нескромность, но мне известна каждая минута вашей личной жизни.
Иоганна (вздернув плечами). Лени лжет вам.
Франц. Лени никогда не говорит мне о вас. (Указывая на часы.) Вот эта трещотка: она сплетничает. Стоит вам уйти, и она начинает болтать. Восемь часов тридцать минут — семейный обед; десять часов — все расходятся по комнатам; вы наедине с мужем. Одиннадцать часов — вечерний туалет; Вернер ложится, вы принимаете ванну. Полночь — вы ложитесь с ним рядом на его кровать.
Иоганна (вызывающе смеется). На его кровать? (Пауза.) Нет.
Франц. Две кровати?
Иоганна. Да.
Франц. На какой же из них вы обнимаете его?
Иоганна (раздраженно и цинично). То на одной, то на другой.
Франц (брюзжит). Ого! (Глядя на снимок.) Восемьдесят килограммов. Это тяжело. Атлет. Вам он нравится?
Иоганна. Если я выбрала его, значит, я предпочитаю атлетов.
Франц (бормочет, разглядывает снимок, затем прячет фотографию в карман). Шестьдесят часов я не смыкал глаз.
Иоганна. Почему?
Франц. Мне неприятно, что вы с ним, когда я сплю.
Иоганна (сухо смеется). Ну что ж, придется вам не спать совсем.
Франц. Так и будет. Сегодня ночью, когда вы ляжете рядом с ним, знайте — я бодрствую.
«Тошнота» – первый роман Ж.-П.Сартра, крупнейшего французского писателя и философа XX века. Он явился своего рода подступом к созданию экзистенционалистской теории с характерными для этой философии темами одиночества, поиском абсолютной свободы и разумных оснований в хаосе абсурда. Это повествование о нескольких днях жизни Антуана Рокантена, написанное в форме дневниковых записей, пронизано острым ощущением абсурдности жизни.
Роман-пьеса «Ставок больше нет» был написан Сартром еще в 1943 году, но опубликован только по окончании войны, в 1947 году. В длинной очереди в кабинет, где решаются в загробном мире посмертные судьбы, сталкиваются двое: прекрасная женщина, отравленная мужем ради наследства, и молодой революционер, застреленный предателем. Сталкиваются, начинают говорить, чтобы избавиться от скуки ожидания, и… успевают полюбить друг друга настолько сильно, что неожиданно получают второй шанс на возвращение в мир живых, ведь в бумаги «небесной бюрократии» вкралась ошибка – эти двое, предназначенные друг для друга, так и не встретились при жизни. Но есть условие – за одни лишь сутки влюбленные должны найти друг друга на земле, иначе они вернутся в загробный мир уже навеки…
В первой, журнальной, публикации пьеса имела заголовок «Другие». Именно в этом произведении Сартр сказал: «Ад — это другие».На этот раз притча черпает в мифологии не какой-то один эпизод, а самую исходную посылку — дело происходит в аду. Сартровский ад, впрочем, совсем не похож на христианский: здание с бесконечным рядом камер для пыток, ни чертей, ни раскаленных сковородок, ни прочих ужасов. Каждая из комнат — всего-навсего банальный гостиничный номер с бронзовыми подсвечниками на камине и тремя разноцветными диванчиками по стенкам.
"Дороги свободы" (1945-1949) - незавершенная тетралогия Сартра, это "Возраст зрелости", "Отсрочка", "Смерть в душе". Отрывки неоконченного четвертого тома были опубликованы в журнале "Тан модерн" в 1949 г. В первых двух романах дается картина предвоенной Франции, в третьем описывается поражение 1940 г. и начало Сопротивления. Основные положения экзистенциалистской философии Сартра, прежде всего его учение о свободе, подлинности и неподлинности человеческого существования, воплощаются в характере и поступках основных героев тетралогии. .
За городскими воротами, зашагав прочь от Аргоса, странствующий рыцарь свободы Орест рано или поздно не преминет заметить, что воспоминание о прикованных к нему взорах соотечественников мало-помалу меркнет. И тогда на него снова нахлынет тоска: он не захотел отвердеть в зеркалах их глаз, слиться с делом освобождения родного города, но без этих глаз вокруг ему негде убедиться, что он есть, что он не «отсутствие», не паутинка, не бесплотная тень. «Мухи» приоткрывали дверь в трагическую святая святых сартровской свободы: раз она на первых порах не столько служение и переделка жизни, сколько самоутверждение и пример, ее нет без зрителя, без взирающих на нее других.
Книга «Экзистенциализм — это гуманизм» впервые была издана во Франции в 1946 г. и с тех пор выдержала несколько изданий. Она знакомит читателя в популярной форме с основными положениями философии экзистенциализма и, в частности, с мировоззрением самого Сартра.