Затворники Альтоны - [33]
Франц. Нам повезло: они идут. (Разглядывая циферблат.) Четыре часа тридцать одна минута. Вечность плюс одна минута. Бегите, бегите, стрелки, надо жить. (Иоганне.) Но как?
Иоганна. Не знаю.
Франц. Нас будет три буйных безумца.
Иоганна. Четыре.
Франц. Четыре?
Иоганна. Если вы откажетесь принять отца, он расскажет Лени.
Франц. Он на это способен.
Иоганна. И что тогда?
Франц. Лени не терпит осложнений.
Иоганна. И что же?
Франц. Она все упростит.
Иоганна (взяв револьвер, который лежит на столике). Вот этим?
Франц. Может, этим, может, другим способом.
Иоганна. В таких случаях обыкновенно женщина стреляет в женщину.
Франц. Лени только наполовину женщина.
Иоганна. У вас нет охоты умереть?
Франц. Откровенно говоря, нет. (Указывает в потолок.) Я еще не нашел слов, понятных для них А у вас — есть?..
Иоганна. Мне бы не хотелось оставить Вернера одиноким.
Франц (приходит к выводу; с усмешкой). Мы не способны ни умереть, ни жить.
Иоганна (тем же тоном). Ни соединиться, ни расстаться.
Франц. Мы как-то странно прикованы друг к другу.
Иоганна. Да, странно. (Садится на кровать.)
Молчание. Франц поворачивается спиной к Иоганне и трет устричную ракушку одну о другую.
Франц (спиной к Иоганне). Надо найти выход.
Иоганна. Выхода нет.
Франц (с силой). Надо найти. (С какой-то безумной, бессильной яростью трет ракушки.) Ну что?
Иоганна. Оставьте же наконец ракушки! Это невыносимо.
Франц. Замолчите. (Кидает ракушку в портрет Гитлера.) Чего мне это стоило. (Полуобернувшись, показывает ей на свои трясущиеся руки.) Знаете, что меня страшит?
Иоганна. Выход?
Франц утвердительно кивает, по-прежнему подавленный.
Почему?
Франц. Тише. (Поднимается, в сильном волнении ходит по комнате.) Не торопите меня. Все голоса заглохли, даже голос наименьшего зла... все пути закрыты, кроме одного; остается только один, самый тяжелый, — и его-то мы изберем.
Иоганна (с криком). Нет!
Франц. Вот видите, значит, вы знаете выход.
Иоганна (пылко). Мы были счастливы.
Франц. Счастливы — в Аду?
Иоганна (охвачена стремлением убедить его). Да. Счастливы в Аду. Наперекор вам, наперекор мне... я вас прошу, умоляю... останемся такими, как есть... будем ждать, не надо никаких слов, пусть все будет по-прежнему... (Схватив его за руку.) Не будем ничего изменять.
Франц. Другие изменят, Иоганна. Другие заставят нас измениться. (Пауза.) Неужели вы думаете, Лени позволит нам жить?
Иоганна (с отчаянием). Лени я беру на себя... Если будет нужно, я первая нажму курок.
Франц. Отбросим Лени. Мы наедине с вами сейчас: что будет с нами?
Иоганна (с той же страстью). Ничего не будет!.. Ничего не изменится... мы будем...
Франц. Вы погубите меня.
Иоганна (тем же тоном). Никогда!
Франц. Погубите... медленно, верно... погубите... одно ваше присутствие освобождает меня от безумия. Безумие — мое убежище, Иоганна, что станет со мной, когда я опомнюсь?
Иоганна (так же). Вы исцелитесь.
Франц (коротко усмехаясь). Да! (После паузы, сурово посмеиваясь.) Впаду в полный маразм.
Иоганна. Я никогда не причиню вам зла; я не хочу вас исцелять. Ваше безумие — моя клетка, я мечусь в ней.
Франц (с грустной нежностью и горечью). Вы мечетесь, маленькая белка? Но у белок острые зубки: вы разгрызете прутья.
Иоганна. Неправда! У меня и в мыслях этого нет. Я потворствую всем вашим причудам.
Франц. О да. Это видно сразу. Ваша ложь понятна и слепому.
Иоганна (сдавленным голосом). Я никогда вам не лгу.
Франц. Ничего иного вы не делаете. Вы лжете бесконечно, мужественно, как маленький храбрый солдат. И притом очень неискусно. Для того чтобы хорошо лгать, надо самому быть ложью — вот как я. А вы... вы — сама правда. Глядя на вас, я знаю, что правда существует и она против меня. (Смеясь.) Могу поручиться, если в Дюссельдорфе есть сироты, — они жирнее перепелов.
Иоганна (непроизвольно и упорно.) Они все погибли. Германия мертва!
Франц (резко). Замолчите! (Пауза.) Ну что? Теперь вам понятно, как безысходен наш путь? Вы открываете мне глаза, пытаясь изо всех сил закрыть их. А я каждый раз, разгадывая ваш обман, становлюсь вашим сообщником, потому что... потому что верю в вас, Иоганна.
Иоганна (постепенно смягчаясь). Значит, каждый из нас действует наперекор тому, к чему стремится.
Франц. Именно.
Иоганна (отрывисто, упрямо). Где же исход?
Франц. Пусть каждый из нас стремится осуществить то, что считает необходимым.
Иоганна. И мне стать виновницей вашей гибели?
Франц. Помочь друг другу добиться Истины — вот наша задача.
Иоганна. Вы всегда будете надувать себя. В недрах вашей души вы жаждете исказить Истину.
Франц (сухо и отчужденно). Надо же как-то защищать себя, дорогая моя. (Пауза. Смягчившись.) Я откажусь от своих вымыслов, когда... (Он колеблется.)
Иоганна. Когда?
Франц. Когда полюблю вас сильнее, чем свою ложь, когда вы полюбите меня не взирая на мою правду.
Иоганна (иронически). У вас есть правда? Какая? Не та ли, которую вы рассказываете вашим Крабам?
Франц (яростно обрушиваясь). Какие крабы? Вы что, помешались? Какие крабы? (Пауза. Отвернувшись в сторону.) Ах, да. (Его точно осеняет.) Ведь крабы — это люди. (Пауза.) А? Что? (Садится.) Когда мне стало это ясно? (Пауза.) Я понял это однажды... да, да, да... Но голова у меня так забита разными мыслями...
«Тошнота» – первый роман Ж.-П.Сартра, крупнейшего французского писателя и философа XX века. Он явился своего рода подступом к созданию экзистенционалистской теории с характерными для этой философии темами одиночества, поиском абсолютной свободы и разумных оснований в хаосе абсурда. Это повествование о нескольких днях жизни Антуана Рокантена, написанное в форме дневниковых записей, пронизано острым ощущением абсурдности жизни.
Роман-пьеса «Ставок больше нет» был написан Сартром еще в 1943 году, но опубликован только по окончании войны, в 1947 году. В длинной очереди в кабинет, где решаются в загробном мире посмертные судьбы, сталкиваются двое: прекрасная женщина, отравленная мужем ради наследства, и молодой революционер, застреленный предателем. Сталкиваются, начинают говорить, чтобы избавиться от скуки ожидания, и… успевают полюбить друг друга настолько сильно, что неожиданно получают второй шанс на возвращение в мир живых, ведь в бумаги «небесной бюрократии» вкралась ошибка – эти двое, предназначенные друг для друга, так и не встретились при жизни. Но есть условие – за одни лишь сутки влюбленные должны найти друг друга на земле, иначе они вернутся в загробный мир уже навеки…
В первой, журнальной, публикации пьеса имела заголовок «Другие». Именно в этом произведении Сартр сказал: «Ад — это другие».На этот раз притча черпает в мифологии не какой-то один эпизод, а самую исходную посылку — дело происходит в аду. Сартровский ад, впрочем, совсем не похож на христианский: здание с бесконечным рядом камер для пыток, ни чертей, ни раскаленных сковородок, ни прочих ужасов. Каждая из комнат — всего-навсего банальный гостиничный номер с бронзовыми подсвечниками на камине и тремя разноцветными диванчиками по стенкам.
"Дороги свободы" (1945-1949) - незавершенная тетралогия Сартра, это "Возраст зрелости", "Отсрочка", "Смерть в душе". Отрывки неоконченного четвертого тома были опубликованы в журнале "Тан модерн" в 1949 г. В первых двух романах дается картина предвоенной Франции, в третьем описывается поражение 1940 г. и начало Сопротивления. Основные положения экзистенциалистской философии Сартра, прежде всего его учение о свободе, подлинности и неподлинности человеческого существования, воплощаются в характере и поступках основных героев тетралогии. .
За городскими воротами, зашагав прочь от Аргоса, странствующий рыцарь свободы Орест рано или поздно не преминет заметить, что воспоминание о прикованных к нему взорах соотечественников мало-помалу меркнет. И тогда на него снова нахлынет тоска: он не захотел отвердеть в зеркалах их глаз, слиться с делом освобождения родного города, но без этих глаз вокруг ему негде убедиться, что он есть, что он не «отсутствие», не паутинка, не бесплотная тень. «Мухи» приоткрывали дверь в трагическую святая святых сартровской свободы: раз она на первых порах не столько служение и переделка жизни, сколько самоутверждение и пример, ее нет без зрителя, без взирающих на нее других.
Книга «Экзистенциализм — это гуманизм» впервые была издана во Франции в 1946 г. и с тех пор выдержала несколько изданий. Она знакомит читателя в популярной форме с основными положениями философии экзистенциализма и, в частности, с мировоззрением самого Сартра.