Затворники Альтоны - [3]
Вернер. Я... хотя бы потому, что я недостоин.
Отец. Весьма вероятно. Но ничего не поделаешь: мой единственный наследник по мужской линия — ты.
Вернер. Франц обладал всеми необходимыми качествами.
Отец. Кроме одного, его нет в живых.
Вернер. Представьте себе, я был хорошим адвокатом. И не так уж приятно стать плохим шефом.
Отец. Может, ты окажешься и не таким уж плохим.
Вернер. Я не в силах приказывать, когда гляжу человеку в глаза.
Отец. Почему?
Вернер. Нет у меня ощущения, что я выше его...
Отец. Смотри выше глаз. (Касаясь лба.) Сюда, например: только на лоб.
Вернер. Надо обладать вашей гордыней.
Отец. А у тебя ее нет?
Вернер Откуда мне было ее взять? Чтобы вылепить Франца по своему подобию, вы не пожалели ничего. Разве моя вина, что я приучен только слепо повиноваться?
Отец. Это одно и то же.
Вернер. Что одно и то же?
Отец. Повиноваться и приказывать: в обоих случаях ты передаешь приказания, которые получил.
Вернер. Вы их получали?
Отeц. Я не так давно перестал их получать.
Вернер. Кто же вам приказывал?
Отец. Не знаю. Возможно, я сам. (Улыбаясь.) Я открою тебе секрет: если хочешь командовать, представь себя на месте другого.
Вeрнeр. Я не хочу быть ни на чьем месте.
Отец. Дай мне умереть, и через неделю ты окажешься на моем.
Вернер. Решать! Сколько надо мужества — взять все на себя. Отвечать одному за сто тысяч человек. Как вы могли так жить!
Отец. Я уже давно ничего не решаю. Я подписываю бумаги. С будущего года будешь подписывать их ты.
Вернер. И ничего другого вы не делаете?
Отец. Вот уже десять лет — ничего.
Вернер. А зачем вы были нужны? Это мог делать любой.
Отец. Да, любой.
Вернер. Хотя бы я?
Отец. Хотя бы.
Вернер. Все так несовершенно, столько винтиков, а если один из них затормозит?
Отец. На такой случай существует Гельберт. Ты его знаешь. Замечательный человек. Он работает у нас двадцать пять лет.
Вернер. Значит, по сути дела, мне повезло. Это он будет командовать?
Отец. Ты с ума сошел. Гельберт? Он твой служащий: ты ему платишь, чтобы он подсказывал тебе, какие надо давать распоряжения.
Вернер (после паузы). Ни разу в жизни, отец, вы не оказали мне доверия. Вы заставили меня руководить предприятием только потому, что я ваш единственный наследник, и уже позаботились о том, чтобы превратить меня в горшок с цветами.
Отец (печально усмехаясь). Горшок с цветами! А я? Что такое я? Шляпа, напяленная на мачту! (Грустно и мягко, почти старческим тоном.) Крупнейшее предприятие Европы... Ведь это огромная организация...
Вернер. Отлично. Чтобы скоротать время, буду перечитывать свои речи в суде и путешествовать.
Отец. Нет.
Вернер (удивленно). Что может быть безобиднее?
Отец (повелительно и резко). Об этом не может быть и речи. (Глядит на Вернера и Лени.) Слушайте меня! Наследство останется неделимым. Категорически запрещается продажа или передача кому-либо вашей доли. Запрещается продажа или сдача в наем этого дома. Запрещается покидать его. Вы будете жить здесь до самой смерти. Поклянитесь. (Лени.) Начинай.
Лени (улыбаясь). Должна вас честно предупредить, что клятвы меня ни к чему не обязывают.
Отец (также улыбаясь). Ну, начинай, начинай, я доверяю тебе, Лени: покажи пример брату.
Лени (подходит к Библии, протягивает руку). Я... (Делает над собой усилие, чтобы не расхохотаться.) Ничего не поделаешь: простите, отец, меня душит смех... (В сторону, так, чтобы слышала только Иоганна.) Вот так каждый раз.
Отец (добродушно). Смейся, дитя мое, сколько хочешь, но клянись.
Лени (улыбаясь). Клянусь на святой Библии повиноваться вашей последней воле.
Отец, смеясь, смотрит на нее.
(Вернеру.) Теперь ты глава семьи!
Вернер стоит с отсутствующим видом.
Отец Итак, Вернер...
Вернер поспешно поднимает голову, с затравленным видом смотрит на отца.
Лени (серьезно). Освободи нас, брат: поклянись, и все кончится.
Вернер поворачивается к Библии.
Иоганна (вежливо, спокойным тоном). Одну минуту, пожалуйста.
Отец, желая ее смутить, смотрит на нее с наигранным удивлением.
(С достоинством выдерживает его взгляд.) Клятва Лени была лишь комедией; все смеялись; но когда дошла очередь Вернера, больше никто не смеется. Почему?
Лени. Потому что ваш муж все принимает всерьез.
Иоганна. Тем больше причин для смеха. (Пауза.) Вы его поймали. Лени.
Отец (властно). Иоганна...
Иоганна. Вы также поймали его, отец
Лени. А вы меня.
Иоганна. Я бы хотела, отец, чтобы мы объяснились откровенно.
Отец (улыбаясь). Мы с вами?
Иоганна. Да, мы с вами.
Отец по-прежнему улыбается.
(Берет Библию и с трудом переносит ее на другой стол.)
Сначала поговорим, а потом, кто пожелает, поклянется.
Лени. Вернер! Неужели ты позволишь жене защищать тебя?
Вернер. Разве на меня нападают?
Иоганна (отцу). Я бы хотела знать, на каком основании вы распоряжаетесь моей жизнью?
Отец (указывая на Вернера). Я распоряжаюсь его жизнью, потому что она принадлежит мне, над вашей жизнью я не властен.
Иоганна (улыбаясь). Неужели вы думаете, что у нас две разные жизни? Ведь и вы были женаты. Вы любили мать своих детей?
Отец. Как полагается.
Иоганна. Понимаю. От этого она и умерла. А мы, отец, любим друг друга больше, чем полагается. Все, что имеет отношение к нам, мы решаем сообща.
«Тошнота» – первый роман Ж.-П.Сартра, крупнейшего французского писателя и философа XX века. Он явился своего рода подступом к созданию экзистенционалистской теории с характерными для этой философии темами одиночества, поиском абсолютной свободы и разумных оснований в хаосе абсурда. Это повествование о нескольких днях жизни Антуана Рокантена, написанное в форме дневниковых записей, пронизано острым ощущением абсурдности жизни.
Роман-пьеса «Ставок больше нет» был написан Сартром еще в 1943 году, но опубликован только по окончании войны, в 1947 году. В длинной очереди в кабинет, где решаются в загробном мире посмертные судьбы, сталкиваются двое: прекрасная женщина, отравленная мужем ради наследства, и молодой революционер, застреленный предателем. Сталкиваются, начинают говорить, чтобы избавиться от скуки ожидания, и… успевают полюбить друг друга настолько сильно, что неожиданно получают второй шанс на возвращение в мир живых, ведь в бумаги «небесной бюрократии» вкралась ошибка – эти двое, предназначенные друг для друга, так и не встретились при жизни. Но есть условие – за одни лишь сутки влюбленные должны найти друг друга на земле, иначе они вернутся в загробный мир уже навеки…
В первой, журнальной, публикации пьеса имела заголовок «Другие». Именно в этом произведении Сартр сказал: «Ад — это другие».На этот раз притча черпает в мифологии не какой-то один эпизод, а самую исходную посылку — дело происходит в аду. Сартровский ад, впрочем, совсем не похож на христианский: здание с бесконечным рядом камер для пыток, ни чертей, ни раскаленных сковородок, ни прочих ужасов. Каждая из комнат — всего-навсего банальный гостиничный номер с бронзовыми подсвечниками на камине и тремя разноцветными диванчиками по стенкам.
"Дороги свободы" (1945-1949) - незавершенная тетралогия Сартра, это "Возраст зрелости", "Отсрочка", "Смерть в душе". Отрывки неоконченного четвертого тома были опубликованы в журнале "Тан модерн" в 1949 г. В первых двух романах дается картина предвоенной Франции, в третьем описывается поражение 1940 г. и начало Сопротивления. Основные положения экзистенциалистской философии Сартра, прежде всего его учение о свободе, подлинности и неподлинности человеческого существования, воплощаются в характере и поступках основных героев тетралогии. .
За городскими воротами, зашагав прочь от Аргоса, странствующий рыцарь свободы Орест рано или поздно не преминет заметить, что воспоминание о прикованных к нему взорах соотечественников мало-помалу меркнет. И тогда на него снова нахлынет тоска: он не захотел отвердеть в зеркалах их глаз, слиться с делом освобождения родного города, но без этих глаз вокруг ему негде убедиться, что он есть, что он не «отсутствие», не паутинка, не бесплотная тень. «Мухи» приоткрывали дверь в трагическую святая святых сартровской свободы: раз она на первых порах не столько служение и переделка жизни, сколько самоутверждение и пример, ее нет без зрителя, без взирающих на нее других.
Книга «Экзистенциализм — это гуманизм» впервые была издана во Франции в 1946 г. и с тех пор выдержала несколько изданий. Она знакомит читателя в популярной форме с основными положениями философии экзистенциализма и, в частности, с мировоззрением самого Сартра.