Затворник. Почти реальная история - [18]

Первые два года работы показали, что топ-менеджер из нее никакой. Это, правда, касалось лишь кадровых вопросов. Самая большая текучка была именно в ее департаменте. Хребты людям она ломала без малейших сомнений и внутренних переживаний. К 2003 году набралось двадцать четыре административных иска к АХД от бывших сотрудников «Сети» по невыплатам зарплат и нанесенному в период работы и при увольнении моральному ущербу. Трое сотрудников юридической службы курировали ее департамент и представляли ее интересы в суде.

Со временем ее гипертрофированная стервозность стала настоящей головной болью компании. С ней не разговаривали два зампреда и начальник медслужбы. Ее мечтали убрать вовсе или хотя бы сдвинуть, попытаться перевести в Одиозную Структуру к Большому Боссу... Все это были смелые фантазии, не более. Она на тысячу процентов была «человеком Горензона», подчинялась напрямую ему (в то время как другие начальники департаментов подчинялись кому-то из зампредов), была в курсе всех его дел, включая взаимоотношения в семье и национальные пристрастия, и последнее время все чаще повторяла, перефразируя короля Франции Людовика XIV: «Горензон – это я». Узнавая о ее выходках и отношении к ней коллег, Андрей Абрамович лишь добродушно посмеивался. А что до исков... Ни одному из двадцати четырех бывших сотрудников, подавших в суд, компенсация выплачена не была. Юристы свое дело знали.

В управлении делами сменились трое руководителей; четвертый, воинственная дама сорока пяти лет, пришедшая в компанию из ВНИИДАДа, держалась уже седьмой месяц. В хозяйственном ушло пятеро начальников. Поиски шестого велись с октября прошлого года, и даже приходили двое, с точки зрения Кувшинович, интересных; но люди, как на грех, попались неглупые, и, как Даша ни притворялась, натягивая маску добряка поверх оскала, ее раскусили оба. Время шло, управление оставалось без начальника. Кувшинович собиралась в конце августа в отпуск в Испанию и страшно нервничала: если человека не найдут, она никуда не поедет. От ее выволочек и истерик на пустом месте истомился весь департамент.

Костино резюме с кадрового сайта «HeadHunter» выловил Александр Степанович. Прочел, впечатлился и побежал с ним к Кувшинович. За бездушной, довольно скупо составленной бумажкой она разглядели профи и поняла – надо брать.

Егорова обрабатывали в два этапа. На первом кадровик расписывал радужные перспективы, открывающиеся перед каждым сотрудником компании, честь, которую делает организация человеку, уже просто пригласив на собеседование; сказал, что на эту должность – конкурс, помимо Кости имеются два кандидата. Среднегодичная зарплата составляет порядка двух, а вероятно, и более, тысяч долларов.

Косте все это было по большому счету безразлично: он переживал за свой банк и уволенную Оксану, которая тоже ищет сейчас работу, но пока безрезультатно. Его не очень устраивало местонахождение компании – слишком далеко от дома. Он понимал, что режим работы здесь ненормированный, и он будет возвращаться домой только ночевать. Он выслушал все, что рассказывал Александр Степанович, поведал о себе, о том, почему уходит с прежнего места (кризис), и спокойно уехал, а на следующий день и думать забыл про компанию «Сеть».

Но третьего августа, в понедельник, Александр Степанович позвонил ему на мобильный и попросил приехать сегодня для встречи с начальником департамента.

Костя Даше понравился. Она поняла, что его можно будет мять и мутузить, как угодно, а он за это еще будет в пояс кланяться и вкалывать. То, что Егоров – профессионал, сомнений не вызывало. Во время беседы она притворялась изо всех сил и, кажется, даже переборщила. Не будь Костя так оглушен событиями последних месяцев, не воспринимай он все происходящее как сквозь вату, он обязательно бы что-то заметил.

В тот же вечер Кувшинович позвонила подруге и сказала, что в Испанию они летят.

* * *

– Здравствуйте, Константин Геннадьевич. Зонт можно раскрыть и поставить вон там, в углу... Присаживайтесь. Меня зовут Майя Леонидовна, я старший менеджер кадрового агентства «Гелиос». Нам понравилось ваше резюме. Я внимательно его прочла, теперь хотелось бы, чтобы вы рассказали о себе сами.

Костя послушно, почти автоматически произносил много раз говоренное, с напряжением ожидая, когда Майя Леонидовна начнет расспрашивать о последнем месте работы и коснется причин ухода. В зависимости от собеседника вариантов у него было несколько. Когда он видел (или ощущал), что говорить правду ни в коем случае нельзя, он начинал плести про несоответствие задач, озвученных перед приемом на работу, тому, чем пришлось заниматься на самом деле; про бюрократическую неповоротливость компании – наследие советских времен... и тому подобную чушь. Иногда собеседник понимал, что звучит всего-навсего версия, но в этом случае ни разу никто не начинал копать: всех устраивало, что Костя не поливает грязью контору, из которой уходит. В других случаях, сознавая, что можно (или даже необходимо) сдать часть правды, он, лакируя оценки, говорил, что получаемая зарплата сильно разнится с обещанной, психологический климат не дает возможности полноценно трудиться, организация отторгает людей, пришедших не из этой отрасли... Но существовал и третий вариант. В редчайших случаях он говорил то, что было на самом деле. То, что испытал на своей шкуре и никогда больше не хотел. Он знал, кому это говорить. Он либо не хотел идти туда работать – либо очень хотел, но полагал, что с его стороны с самого начала все должно быть предельно честно. В ста случаях из ста после его откровенной тирады люди из этой организации больше не давали о себе знать.