Затворник из горной твердыни - [99]

— Тогда я скажу, миссис Фринк. Одну за другой Готорн перебирал альтернативы. Тысячи их. С помощью линий Оракула. Эпохи. Темы. Персонажи. Сюжет. На это ушли годы. Готорн даже спросил у Оракула, будет ли иметь успех его книга. И он ответил, что успех будет полным, по сути первым настоящим за всю его писательскую карьеру. Так что вы оказались правы. Вы, должно быть, сами очень часто обращались к Оракулу, чтобы догадаться об этом.

— Я хотела бы узнать, спросила Джулия, — для чего это Оракулу понадобилось писать роман? Спрашивали ли вы у него об этом? И почему роман именно о том, что немцы и японцы потерпели поражение в войне? Почему именно такой сюжет и никакой другой? Почему он не мог нам сказать об этом прямо, как обычно раньше? Здесь кроется какой-то глубинный смысл, вы так не думаете?

Ни Готорн, ни Кэролайн ничего не отвечали.

— Он и я, — в конце концов нарушил молчание Готорн, — давным-давно заключили соглашение, как делить гонорар. Если я спрошу у него, если я спрошу у него, почему он пишет «Саранчу», то, чтобы не портить с ним отношения, я передаю ему свою долю. Вопрос этот подразумевает то, что я ничего не делаю, только печатаю на машинке, а это и не соответствует действительности, и просто непорядочно.

— Тогда я спрошу, — сказала Кэролайн. — Если ты отказываешься.

— Это не твой вопрос, чтобы ты могла его задавать, — сказал Готорн. — Пусть лучше она спросит. — Он указал на Джулию. — У вас какое-то неестественное, странное мышление. Вы об этом догадываетесь?

— Где ваш экземпляр? — спросила Джулия. — Мой остался в машине, в мотеле. Я сбегаю за ним, если вы не позволите воспользоваться вашим.

Повернувшись, Готорн направился к одной из дверей в гостиную. Она и Кэролайн последовали за ним, через всю, полную гостей, комнату. У двери он их оставил. Когда он вышел, все увидели в его руках два черных тома.

— Я не пользуюсь стеблями тысячелистника, — сказал он Джулии. — Никак не могу сохранить их полный комплект, все время теряю.

Джулия уселась за журнальный столик в углу гостиной.

— Мне нужна бумага и карандаш, чтобы записать вопрос.

Кто-то из гостей подал ей бумагу и карандаш. Все, кто был в комнате, образовали вокруг нее и Абендсенов круг, внимательно следя за происходящим и стараясь не пропустить не единого слова.

— Можете задавать вопрос вслух, — сказал Готорн. — У нас здесь нет секретов друг от друга.

— Оракул, — сказала Джулия, — почему ты написал «И легла саранча в великом множестве»? Что, как ты предполагал, мы должны были узнать из этой книги?

— У вас какой-то не очень связный, суеверный метод формулировки вопроса, — заметил Готорн, однако присел на корточки, чтобы видеть, как падают монеты.

— Начали, — сказал он и вручил ей три китайские медные монеты с отверстием посередине. — Я обычно пользуюсь ими.

Джулия начала бросать монеты. Чувствовала она себя очень спокойно и испытывала какую-то особенную уверенность. Он записал выпадающие линии. Когда она бросила монету шесть раз, глянула вниз, на бумагу, и сказала:

— «Сюнь» наверху, «Дуй» — внизу. В центре ничего. Вы знаете, что это за гексаграмма? — спросила она. — Не прибегая к таблице?

— Да, — ответил Готорн.

— Это «Чжун Фу» — «Внутренняя правда». Я знаю это без таблицы. И я знаю, что она означает.

Подняв голову, Готорн пристально смотрел на нее. Выражение его лица стало почти свирепым.

— Она означает; вы это имеете ввиду, что моя книга правдива?

— Да, — ответила Джулия.

— И что Германия и Япония проиграли войну? — раздраженно произнес он.

— Да.

Тогда Готорн закрыл оба тома Оракула и выпрямился. Долго стоял молча.

— Даже вы не в состоянии признать этого, — сказала Джулия.

Какое-то время он, казалось, размышлял. Взгляд его, она это заметила, стал каким-то отрешенным. Он весь ушел в себя. Поглощен собственными мыслями… А затем взгляд его снова прояснился.

— Я ни в чем не могу быть уверен, — признался он.

— Поверьте, — сказала Джулия.

Он отрицательно покачал головой.

— Не можете? — сказала она. — В самом деле?

В ответ на это Готорн Абендсен произнес:

— Хотите, я поставлю вам автограф на вашем экземпляре?

Она тоже встала.

— Похоже на то, что пора мне уходить, — сказала она. — Большое вам спасибо. Простите меня, если я испортила вам вечер. С вашей стороны было так любезно, что вы приняли меня.

Она прошла мимо него к Кэролайн, прошла мимо окруживших ее гостей и зашла в спальню, где находились ее пальто и сумка.

Когда она одевала пальто, рядом с нею появился Готорн.

— Вы хотя бы понимаете, кто вы? — Он повернулся к Кэролайн, которая стояла рядом с ним. — Эта женщина — какой-то демон. Маленький хтонический дух из подземного царства, который… — он поднял руку и потер бровь, слегка сместив вниз для этого очки. — …который как неприкаянный скитается по поверхности земли. — Он вернул очки на место. — Она делает то, что подсказывает ей инстинкт, просто выражая то, что существует на свете. Она совсем не собиралась появляться здесь или причинить кому-то вред; просто так уж случилось с нею, она этого не выбирала, как мы не выбираем погоду, когда выходим из дому. Я рад, что она пришла. Я вовсе не огорчен, узнав об этом, об этом откровении, которое к ней пришло из книги. Она ведь не знала, что собирается делать и что ей выпадет понять. Я думаю, что всем нам повезло. Поэтому давайте не будем сердиться на нее за это. Договорились?