Затор на двадцатом - [50]

— Благодарю, святой отец!

— Не чуждайся костела, дочь моя. Он тебе всегда поможет.

— Боюсь, святой отец… боюсь немцев.

— Они не звери. Они христиане, одной с нами веры. Ничего и никого не бойся, дочь моя, когда идешь в божий дом…

Кандыба вернул Анеле третью часть ее посевов.

7

Анелю потянуло к людям. Ей захотелось раскрыть кому-нибудь свою душу, поделиться своим горем. Она еще не понимала, что ее личное горе потонуло в великом горе всех честных людей, стало только маленькой капелькой. И как удивилась она, когда встретила недоверчивое молчание со стороны тех, с кем желала сблизиться.

За лесом, возле которого стоял Анелин хутор, была усадьба Феликса Шибки. При советской власти он тоже получил несколько гектаров Кандыбиной земли. Феликс был такой трудолюбивый и так мечтал поскорее выйти из нищеты, что осенью тридцать девятого года, сразу после получения земли, засеял больше гектара рожью. Весной он засеял ее всю. Казалось, что он уже встал на ноги, и вот Кандыба отобрал землю и не вернул даже части урожая.

Феликс, высокий и сильный, слегка сгорбленный, со стриженной под машинку бородой и длинными усами, только косо взглянул на Анелю и отвернулся. Когда она обратилась к его жене, та ничего не ответила. Тяжело и обидно было Анеле. Она вышла из Феликсовой хаты с горьким осадком на сердце. «Почему они ко мне так относятся? — думала она. — Что я им сделала?» Анеля не знала, что люди боялись верить друг другу, каждый невольно видел в другом предателя, а к Анеле относились с еще большим подозрением, потому что Кандыба только ей одной вернул часть посевов.

Кандыба к тому времени уже был старостой. Он принял должность из рук гитлеровцев и стал им верно служить. Всех тех, кто с радостью встречал советскую власть, кто сочувствовал ей, он предал фашистам. С ужасом смотрела Анеля, как полицаи вели по большаку избитых, связанных людей в сторону гарнизона, как пылали хаты и гумна. Первым был схвачен Стась Голубовский, член сельского Совета, который делил в 1939 году крестьянам землю пана Скирмунта и таких богачей, как Кандыба. Забрали не только его, но и жену. Потом схватили Андрея Ломотя, комсомольца, заведующего избой-читальней. Всех их Анеля хорошо знала. И вот уже нет этих людей…

Анеля снова замкнулась в себе. Даже в костел она начала ходить только раз в неделю. Молилась дома. Молилась горячо, со слезами просила пана Езуса и его святую матерь пожалеть бедных людей…

Однажды в воскресенье, когда она вышла из костела, ее остановил ксендз.

— Дочь моя, — сказал он, — ты стала забывать дорогу в божий дом.

— Боюсь, святой отец… — тихо ответила она.

— Я уже тебе говорил: не надо ничего бояться.

— Боюсь, святой отец, — упрямо повторила она и добавила: — Я молюсь дома.

— Это хорошо, — сказал ксендз, — но не надо забывать дорогу и к святому костелу. — Ксендз пристально взглянул в лицо Анели. — Подумай над этим, дочь моя.

— Хорошо, святой отец.

* * *

Однажды ночью Анеля проснулась от выстрелов, которые доносились со стороны гарнизона. Она не могла понять, что произошло. Война уже отошла далеко на восток. Нарушали тишину только самолеты, а таких частых выстрелов давно уже не было слышно.

Только назавтра Анеля узнала, что партизаны частично уничтожили гарнизон. Оставшиеся в живых фашисты убежали в местечко Кобыльники. Однако закрепиться в имении партизаны не могли. Очень уж близко был расположен Кобыльницкий гарнизон.

Утром Анеля видела, как вдали по проселочной дороге шли партизаны, ехали подводы с трофеями. В тот же день она узнала, что многие мужчины из окрестных хуторов, в том числе и Феликс Шибка, ушли с партизанами.

8

Наступила весна.

Анеля любила работу на огороде. Гряды она сажала значительно раньше своих соседей, и каждую свободную минуту отдавала уходу за ними. Даже старый Кандыба завидовал, что у него огурцы только цветут, а у Анели уже завязались, у него на помидорах только пупышки, а в Анелином огороде уже висят крупные желтобокие плоды.

Анеля стояла неподвижно и, опершись на лопату, задумчиво смотрела вдаль, предавшись воспоминаниям. В это время перед ее мысленным взором проходили все те весенние вечера, когда она старалась поскорее закончить работу, чтобы встретиться с Ясем. «Где он теперь?» — подумала она, но эта мысль даже не вызвала у нее желания увидеть его.

Она вздрогнула, когда неожиданно услышала свист со стороны леса. Прислушалась. «Вероятно, мне показалось», — подумала она и взялась за лопату. Но свист повторился. Не думая о том, что делает, Анеля воткнула лопату в землю и медленно пошла к леску. Она спохватилась только тогда, когда увидела в кустах человека, который махал ей рукой. Она сначала испугалась, но, узнав Антося Калюгу, смело подошла к нему.

Антось очень изменился. Лицо его постарело, стало более мужественным. Глаза посуровели. На голове его была кепка, и волосы не торчали из-под нее, как когда-то. Он держал в руках автомат, через плечо была перекинута полевая сумка. Когда она подошла к нему, Антось усмехнулся.

— Молодчина, Анеля! — сказал он. — Не испугалась. Не думал я, что осмелишься идти на свист.

— Если бы не узнала тебя, Антось, близко не подошла бы. Да и кому я нужна такая…