Затор на двадцатом - [44]
На площадке против панского дома собрались батраки и крестьяне из ближайших деревень. Вынесли из комнаты стол. На него влез Антось.
— Товарищи! Пойдем встречать Красную Армию! Избавителей наших! Они уже близко.
— Встреча-а-а-ать! — отозвалась толпа.
— Встреча-ать! Ура-а-а!
Над головой Антося взвился красный флаг. Через несколько минут больше сотни человек встали под красный флаг. На восток!
Адаму хотелось идти вместе со всеми, но что-то — он сам не знал что — держало его на месте.
Он слонялся от здания к зданию, не понимая, что здесь его держит.
Потом к имению стали подъезжать подводы. Молчаливые мужики привязывали лошадей к столбам, а сами шныряли по гумнам, комнатам, хлевам, амбарам и таскали на подводы все, что попадалось в руки: доски и кирпич, сломанную мебель и картины, оконные рамы, старые колеса, бочки, плуги и бороны, ржавое железо. «Зачем им это?» — думал Адам.
Вдруг его взгляд упал на человека с черными усами, в серой домотканой одежде и в конфедератке. Этот человек ничего не брал, а словно к чему-то присматривался, искал чего-то, достойного его внимания. Он подходил то к одному крестьянину, то к другому и заговаривал с ними.
До боли знакомое вдруг увидел Адам и в облике, и в походке этого человека. Он стал к нему присматриваться. Болезненное любопытство овладело им.
Человек не видел его. Адам стоял невдалеке от сторожки, и его нельзя было сразу заметить.
Когда человек, воровато оглянувшись, шмыгнул в панские комнаты, Адам вдруг узнал его. И ринулся за ним, как хищный зверь. Они встретились на втором этаже в длинном узком коридоре. Сыровар стоял у окна, держа в руке револьвер, а Адам у двери, один со своей лютой ненавистью.
Сыровар выстрелил.
Адам почувствовал, как что-то обожгло ему голову, и ринулся вперед…
Когда смятый, наполовину задушенный пан Топерцер лежал у него под ногами, Адам почувствовал не только радость победы. Он почувствовал радость жизни.
1957
АНЕЛЯ
На двух гектарах земли не много соберешь приданого для трех дочерей. Все же старый Батян как-то ухитрился выдать замуж двух старших. Правда, ушли они из родительского дома не в рай, а в далекие панские имения, где батрачили их мужья.
После свадьбы второй дочери Батян вскоре умер. Перед смертью он думал, что свой отцовский долг выполнил до конца: младшая-де, Анеля, возьмет себе примака. Два гектара земли хоть и небольшое, но все же хозяйство, и найдется для нее хороший человек…
Анеле в это время было четырнадцать лет, и все заботы легли на ее острые, худые плечики, потому что мать была старая и болезненная.
В тридцать шестом году деревню разогнали на хутора. Анелиной матери достался кусочек песчаной земли возле самого леса. На лесной опушке Анеля с матерью сложили небольшую хатку и хлев, сплели из ветвей сарай для сена.
К этому времени Анеля подросла. Голубоглазая и русоволосая, она сама не знала — красивая она или нет. В обломок зеркала, что всегда валялся на окне, не было времени смотреться. Она чувствовала себя сильной и бодрой. Как ни трудно было жить, но жить хотелось. В длинные зимние вечера, сидя за прялкой, Анеля мечтала. Она ждала чего-то необычного, верила, что в ее жизни произойдет что-то неожиданное, но обязательно счастливое и радостное…
Первый раз, придя на вечеринку, долго просидела в уголке, не решившись ни поднять головы, ни с кем-либо заговорить. Ей казалось, что ее простое домотканое платье всем бросается в глаза. Зажиточные хуторянские невесты были одеты в новые, городского покроя платья, обуты в блестящие туфли. Богатые женихи горделиво ходили по хате в хромовых сапогах, со стоячими, как кувшины, голенищами.
«Не место мне здесь, ой не место…» — с болью думала Анеля, и ее простое платье, казалось, так сжало тело, что было трудно дышать.
Она уже собралась идти домой, но ожидала, когда начнутся танцы, чтобы незамеченной выйти из хаты. В этот момент к ней подошел Антось Калюга, парень с далекого хутора, с которым она когда-то училась в одной школе. Сын бедняка, он теперь редко бывал дома, потому что все время работал в панских имениях.
— Потанцуем, Анеля, — сказал он. — Чего ты в уголок забилась?
— Ой, некогда мне, Антось… — испуганно ответила она. — Мне уже пора домой…
— Успеешь домой! Да чего ты боишься? Разве мы хуже этих шляхтюков?
Анеля подала Антосю руку, и они вошли в круг.
Как ей было стыдно! Со всех сторон на нее презрительно смотрели любопытные глаза. Она видела, как шептались богатые девушки, окидывая ее взглядом с ног до головы. А потом Анеля уже ничего не замечала. Она чувствовала поддержку сильных Антосевых рук, и теперь для нее все было нипочем.
Когда музыка смолкла и Антось посадил Анелю на лавку, она опомнилась и растерялась. Ее окружили хлопцы, стали разговаривать и шутить. В глазах девушек, которые недавно с пренебрежением смотрели на нее, она заметила зависть.
Анеля удивлялась, что больше всех ею стал интересоваться Ясь Кандыба, сынок богатого соседа. С ним она и до этого встречалась почти каждый день. Их хутора были рядом, нельзя было не встретиться или в поле, на работе, или по пути домой. Но Ясь даже ни разу не поздоровался с ней. Девушка и сама никогда не думала, что с таким богатым хлопцем она может разговаривать, как с равным.
