Затор на двадцатом - [18]
Он пел. Ему казалось, что оттуда, с двадцатого километра, Довнарова бригада перекликается с ним. Оттуда густо шел лес. «Рвут хлопцы затор!» — радостно думал он, отрывая от своего затора бревно за бревном.
Рубашка давно лежала на берегу, шапка упала с головы и поплыла вместе с лесом в Вилию. От тела шел пар, но усталости он не чувствовал. Бревно за бревном отрывал он от затора и с радостью видел, что затор становится меньше, что бревна лежат не так плотно, что вытаскивать их легче.
Так и застала его Довнарова бригада на заторе, на двадцать третьем километре.
1954
ПОНЯЛ
Вечерело, когда Лукаш Малюга подъезжал к своей деревне. Был конец февраля. Дул колючий северный ветер, он обжигал лицо. Солнце заходило — холодное, красное. Лукаш вел трактор по заснеженной дороге и думал о том, как проведет месячный отпуск, который начинался с завтрашнего дня. Ремонт тракторов закончили своевременно и провели его добросовестно. Все тракторы в бригаде Лукаш проверил сам. По старой привычке. Ему больше не придется работать со своей бригадой. Разойдутся хлопцы по колхозам. Комиссия, может, чего недоглядела бы, а он, опытный тракторист, не пропустил ни одной мелочи. Теперь каждый трактор словно часы. Лукаш вел своего «Беларуса» домой. Попросил у директора прокатиться в последний раз. Обещал через неделю пригнать назад. Директор согласился. Вероятно, знал, что нелегко трактористу расстаться с машиной, на которой работал не один год. Кто знает, какой колхоз купит ее.
Лукаш боялся, что где-нибудь застрянет в снегу. По шоссе, которое вело от МТС к деревне, машины не ходили. Но ничего: трактор уверенно шел через сугробы и заносы.
Отдых… Хорошо было бы отдохнуть хоть неделю, но у Лукаша не было времени отдыхать. Недавно он построил новую хату, остались кое-какие недоделки: нужно застеклить сени, побелить печи, оклеить обоями стены, а прежде всего поставить перегородку. Все это Лукаш собирался сделать сам.
И все же не это было главным. Дело в том, что Лукаш ожидал нового человека, который вот-вот должен появиться в его семье. Жена ходила последние дни. Хорошо, если бы родился сын, — дочка уже есть, пятилетняя Иринка. Забавный ребенок. А если опять будет дочка? Ну и что? Ничего не поделаешь, пусть будет дочка. Не прикажешь жене: «Роди сына, хоть разорвись!» Это дело, чтоб оно сгорело, мудрее атома. Не научились еще им управлять.
У Лукаша все было рассчитано заранее. И новоселье и крестины он решил справить одновременно.
Беспокоила Лукаша реорганизация МТС. Это событие никак не укладывалось в его голове. Еще до войны он закончил школу механизации при МТС. Только сел за руль, началась война. Пришлось пересесть на танк. Вернулся домой, и вот уже тринадцатый год работает бригадиром тракторной бригады. Теперь он не мог даже представить, как он будет работать в колхозе. К МТС он привык, как к своему дому, сроднился с нею. МТС его никогда не подводила. Бывало, случится авария, — только звякни по телефону, и уже мчится техпомощь. А колхозы, случалось, и подводили. Не привезут вовремя горючее, и грейся на солнышке. Да что говорить, было и не такое! Не уродила рожь или овес — тракторист виноват: некачественно пахал. А разве виноват тракторист, что поле удобрения не видело? А оплата: то подожди, то получи авансом, просто хоть силой вырывай свой заработок. Потому у Лукаша не было доверия к колхозу. А теперь им всю технику отдают. Да разве они с нею справятся! Растребушат все за один год, никакие ремонтные мастерские потом не помогут. Навезут машин из всех колхозов, закупорка будет, очередь. Черт! Лукаш выругался. Тут что-то не то. Если бы все механизаторы были бы такими, как он. Если бы не было молодых, из десятилеток. Ох уж эти образованные! Такому лишь бы смену отбыть, а потом танго, фокстроты… Танцевать по-людски не умеют. А за технику надо платить. А где деньги возьмут колхозы? В долги влезут? Знаем мы эти кредиты! Они съедят весь урожай…
Началась сельская улица. Лукаш удивился, какие большие сугробы намело у домов и заборов. Дорога вилась между ними, как по теснине. Задние колеса «Беларуса» резали сугробы.
Лукаш завел трактор под навес и вошел в хату. Ганна сидела и что-то шила. Лукаш понял: для ребенка.
— Ну как ты? — спросил он.
— Ничего, Лукаш.
— В больницу не пора?
— Нет, еще не пора.
— Где Иринка?
— К бабушке пошла.
— Глупая, зачем пускаешь? А вдруг с тобою бы что-нибудь случилось? И к соседке некого послать.
— Я же себя хорошо знаю, Лукаш. Ты, может, есть хочешь?
— Хочу, но ты сиди. Я сам достану из печи.
Он открыл заслонку, вытащил чугунок с мясом и картошкой, вынул из шкафа кувшин с молоком и сел ужинать.
— Председатель колхоза сегодня приходил, — сказала ему Ганна.
— Зачем?
— Тебя спрашивал, а зачем, не сказал.
Лукаш пожал плечами. Председателя колхоза Навроцкого он не любил. Летом он несколько раз видел, как тот в трусах и майке гонял с комсомольцами футбольный мяч. А однажды на вечеринке, немного подвыпив, председатель так лихо отплясывал польку, что даже стекла в окнах дрожали. Разве это серьезный человек? Бесстыдник! Дети уже большие, а он носится задрав хвост. Уже тогда Лукаш подумал, что Навроцкий сидит не на своем месте. Ему не председателем колхоза быть, а заведующим отделом физкультуры и спорта. Сам Лукаш был человеком серьезным. Не курил, пил в меру и то от случая к случаю. Как только женился, бросил свои юношеские привычки и не мог по-товарищески относиться к человеку, который не был похож на него.
