Затонувший лес - [35]

– Все вы лиходеи, – угрюмо проговорил Ллигад.

Ифанна пошевелилась, разминая затекшие плечи.

– Дорогой мой тюремщик, лиходеи бывают разные.

Ллигад ощерился в презрительной гримасе:

– Учить меня будешь? Как в отребье разбираться?

– Я к тому, что у меня опыта побольше.

– Я стражник.

– Вот именно.

Ллигад зло воззрился на Ифанну. Задирать его, может, было и глупо, но иных развлечений у нее не осталось. Приходилось довольствовать тем, что есть.

– Ты, грабительница срамная. Нечего тут рядиться.

Она подалась вперед, уперев локти в колени.

– Я могу выпотрошить кошель, не пролив ни капли крови, а это требует мастерства. Я бы даже сказала, искусства.

– Неважно, как красиво ты все обстряпаешь, – ответил Ллигад. – Не видать тебе боле ничего, окромя стен камеры али каменоломни. Уж точно пока я дышу.

Ллигаду повезло, что Ифанна была не из тех, с кем он ее столь опрометчиво сравнивал. В противном случае последнее его утверждение она могла бы счесть за вызов.

Однако при всех своих недостатках склонности к насилию Ифанна не испытывала. Прибегнуть к нему, конечно, могла, но только в крайнем случае – как врач, что дает больному рвотное. Это последнее и самое скверное средство, а она пока не так близко подошла к отчаянию. Ее одиночная камера была сухой, и кормили тут сносно, пусть и не по-королевски.

– Тебе так нравится моя компания? – спросила Ифанна.

Ллигад раздраженно забурчал и шагнул ближе, будто собираясь ударить ее, но замер, услышав тихий шелест. В коридоре стояла девушка с грязно-бурыми волосами, в замызганном платье. В руках она держала поднос, а голову почтительно опустила. Лишь Ллигад бросил на нее злобный взгляд, как она, дрожа, присела в неуверенном поклоне.

– Простите, господин. Я принесла ужин для узницы. – Девушка засеменила к камере, что-бы просунуть поднос в щель под решеткой. Ифанна пригляделась к ужину: плошка водянистой каши, корка черствого суржевого хлеба и кружка сильно разбавленного красного вина.

– Постой, – произнес Ллигад, и девушка замерла, так и не выпустив подноса из рук. Тюремщик, не сводя с Ифанны глаз, забрал с него хлеб. – Доброй ночи, светлость. – Он развернулся и неторопливо потопал прочь по коридору.

– Не обращай на него внимания, – кивнула Ифанна кухонной девке. – Он просто осел, особенно когда сильно устанет, но сам по себе не так уж плох. Не стоит дергаться так, словно…

Девушка подняла голову, и слова замерли на губах Ифанны.

На коленях перед решеткой стояла вовсе не кухонная девка.

С их последней встречи Мер сильно исхудала, линия рта стала жестче.

– Ты так далеко ради меня забралась? – Говорить Ифанна продолжала непринужденно, и на губах по-прежнему играла улыбка.

Улыбалась Ифанна всегда, невзирая на настроение. Это настораживало окружающих, заставляя их чувствовать себя неуютно. Ифанна и на смерть пошла бы с улыбкой, просто чтобы позлить напоследок палача.

Мер откинула голову, и волосы приоткрыли тавро. Напомнила так о разнице между ней и Ифанной.

Воровка сглотнула, но улыбаться не перестала.

– Я решила, что ты захочешь выпить, – сказала Мер и просунула поднос под прутьями. Тепла в ее голосе было столько же, сколько в ржавом гвозде.

Ифанна опустила взгляд на кружку:

– Яд?

– Беладонна. – Мер, не сводя глаз с Ифанны, обмакнула палец в напиток и слизнула с него капельку. – Болиголов, снотворный мак и белена.

– Могла бы просто ответить «да».

– Ты не умрешь, но на несколько часов лишишься чувств. Хватит, чтобы я вызвала стражу, сказала, будто ты поперхнулась, и чтобы тебя вынесли отсюда вместе с трупами.

– Лишусь чувств? – Ифанна раскачивалась на пятках. – Ты жизнь мне спасаешь или покушаешься на нее?

Уголки губ Мер чуть заметно дрогнули.

– Зависит от того, угадала ли я с пропорциями.

Ифанна вдохнула – долго, медленно:

– Я все время ждала твоего возвращения.

Ей хватило ума не говорить Мер, что после того, как их пути разошлись, она всячески избегала луж и потоков воды и что, даже принимая ванну, чувствовала, что искушает судьбу. Мер воспитал главный шпион и обучила гильдия воров, и, если бы она захотела убить Ифанну за предательство, ей бы это удалось.

Но она не убила. Прошло полгода, и Ифанна осознала – ощутив укол разочарования, – что Мер не вернется. Даже чтобы отомстить.

– Разве я ушла? – Мер будто провернула нож в ране. Она схватилась за прутья решетки так, словно хотела согнуть их. – Я не уходила. Я спасалась от княжеских солдат. От тех, которых ты же на меня и натравила.

– И ты сбежала от погони, – напомнила Ифанна. – Я знала, что у тебя получится.

– И как? Помогла эта мысль унять угрызения совести?

Улыбка Ифанны сделалась чуть горше.

– Немного.

Может, и не стоило проговаривать правду вслух, но гнев Мер будто поугас. Она потупилась и отпустила прутья.

Ифанна ждала неизбежных вопросов. Вопросов, ответы на которые сочиняла после того самого последнего дела. В своей жизни Ифанна нарушила лишь одно обещание – и до сих пор это мучило ее, как осколки стекла под кожей.

Зачем? Зачем ты меня предала?

Ифанна уже видела, как губы Мер изогнулись, готовые к этому вопросу, но он так и не прозвучал.

Тогда Ифанна спросила сама:

– Зачем? Зачем ты вернулась?