Затонувшие города - [22]

Маля опустилась на колени и стала тампонировать раны, осторожно отрывая прилипшие кусочки ткани от мяса и проверяя, как выглядят сломанные ребра и не повредили ли они внутренние органы.

Парень ни разу не вздрогнул, только иногда задерживал дыхание, когда она лезла слишком глубоко. Он смотрел прямо перед собой с выражением крайнего презрения. Маля отжала лоскут от крови и продолжила обрабатывать рану.

Какая она дура. Конечно, за монстром охотились. Там везде были отпечатки ботинок и собачьих лап. Не мог же он появиться ниоткуда. Он пришел из Затонувших городов, как и его солдатики. Теперь это было очевидно.

– Не притворяйся, что это сделала свинья, – сказала она.

Раненый солдатик впервые посмотрел на Малю. В зеленых глазах с золотыми искрами вспыхнула жестокость. Лицо, созданное войной. Твердое.

– Если я говорю, что это был вепрь, значит, вепрь.

Маля опустила глаза. Нет смысла возражать. Такие мальчики пролили в своей жизни слишком много крови, и им ничего не стоит отнять еще жизнь-другую. Глупо ему сопротивляться.

– Что-то не так, сержант Ошо?

Голос звучал довольно мягко, но у Мали мурашки по коже побежали. На них смотрел лейтенант: бледная кожа, светлые волосы, пустые серые глаза. Поначалу ей казалось, он похож на труп, такой же бледный, а теперь он скорее походил на насекомое – длинное худое тело и тонкие конечности, но вдруг Маля поняла, кто этот персонаж на самом деле: койволк. Настоящий койволк, кровавый и ржавый. Идеальный хищник. Опасный и умный.

Светло-серые глаза Сэйла остановились на ней:

– Я должен что-то знать?

Ошо пренебрежительно взглянул на Малю:

– Ничего, лейтенант.

– Ты должен мне рассказать.

– Нет. Ошметок хорошо себя ведет.

Лейтенант Сэйл вернулся к грязным картам, раздавать указания другим солдатикам, и Маля наконец-то выдохнула. Она вернулась к работе, надеясь, что рискнет поспешить.

Выбирая из ран листья и мусор, девочка думала о лекарствах, лежавших прямо у нее над головой, в хижине доктора. Солдатики их не нашли. Пока не нашли. Доктор прятал лекарства в чехлах из промасленной кожи, лежавших в книгах с вырезанными страницами. Просто книги. Их там целая куча. И все-таки лекарства в хижине были. Антибиотики, за которые можно выкупить жизнь Мыша у умирающего получеловека. Нужно только добраться до них.

Доктор подошел к Мале с иглой и кетгутом в руках. Видел он очень плохо, даже в кое-как зачиненных очках. Мафузу пришлось сильно наклониться, чтобы осмотреть рану.

– Не так все и страшно, – решил он, – ребра у него крепкие.

Маля указала на одну из ран:

– Эта очень сильно кровоточит.

– Гм, – доктор присмотрелся, – разорван нервно-сосудистый пучок. Нужно ее прижечь, а затем зашить раны.

– Ты хоть что-нибудь видишь, старик? – неожиданно спросил пациент.

Маля посмотрела на него, пытаясь вспомнить имя. Ошо. Сержант Ошо.

– Я вижу, – сказала она, – и шить буду я.

– Кровь и ржавь! Калека будет шить?

– За словами следи, – велела Маля, – а то зашью тебе задницу.

Доктор испуганно дернулся, но солдатик только усмехнулся.

– Смотри-ка, какой смелый ошметок.

– Просто у меня есть игла.

Маля выбрала место и левой рукой воткнула иглу. Рука доктора встретила ее на другой стороне и протянула кетгут сквозь плоть. Затем доктор передал иглу девушке. Вдвоем они составляли почти целого врача. Мафуз и Маля сделали еще один стежок.

– У нас нет никаких вакцин, – сказал доктор, – тебе придется держать рану в чистоте и сухости.

– Знаю, – отозвался Ошо, снова глядевший прямо перед собой.

Судя по состоянию его тела, вряд ли Ошо в самом деле это знал. На темной коже светлели десятки шрамов. Куска уха не хватало, а на шее красовался круглый сморщенный шрам, как будто от ожога или удара ножом – маленькое круглое отверстие, со временем затянувшееся.

Солдатик проследил взгляд Мали.

– Армия Бога, – объяснил он, – снайпер, – и открыл рот, демонстрируя выходное отверстие. Розовый язык был разорван.

– Прошло насквозь. Язык разорвало сбоку. Пуля вышла изо рта. А вот зубы целы, – солдат оскалился. – Все целы. Норны меня уберегли.

– И меня, – Маля подняла культю.

– Не сказал бы.

– У меня осталась левая.

– Ты левша?

– Теперь да.

Она не стала рассказывать ему, сколько времени ушло, чтобы научиться делать левой то, что она так легко делала правой. Иногда девочка переставала понимать, что делает, и чувствовала себя как будто в зеркале, пытаясь что-то сделать левой рукой.

– А у тебя неплохо получается, – признал он.

– Для того, что я делаю, – да.

– А мне больше и не надо.

Маля испуганно посмотрела на солдата. В его голосе прозвучало что-то, похожее на извинение… сожаление?

С ним можно иметь дело? В нем осталось нечто человеческое?

Доктор Мафуз постоянно нудел – любой человек добр по своей природе. Судя по опыту Мали, он слишком хорошо думал о людях, но сейчас, глядя на сержанта по имени Ошо, она думала – в душе этого сурового парня, покрытого шрамами, осталось что-то живое, что она могла бы использовать.

Маля продолжила шить.

– Почему тебя называют Ошо?

Он вскрикнул, когда игла прошла сквозь кожу.

– Убил восьмерых врагов. Зарезал. У них были ружья, а я им горло перерезал. А Ошо – это «восемь» на каком-то языке. – Солдат дотронулся до глубокого ожога на щеке. Метки полковника Гленна Штерна. – Получил полные полосы за это дело. Громкий был случай.