Затонувшие города - [11]

– В любом случае, – сказал Мыш, – откуда мы могли знать, что койволк сумеет открыть ворота?

– Да, это как-то неестественно, – рассмеялась Маля.

Это действительно было неестественно. Этим-то и пугали койволки. Они были умнее, чем вообще можно предположить. Когда утром Маля увидела разбросанные по земле кишки и клочки козьей шерсти, она удивилась ничуть не меньше остальных. Она хотела только напугать тупого фермера, а вышло в тысячу раз лучше.

– Ну и что, – Мыш сделал серьезное лицо, – он этого заслужил. Говорил, что из тебя только шлюха и может получиться. И прочую хрень про китайцев. А теперь он даже на тебя не смотрит. Ты заставила его бояться Норн.

– Ну да, – Маля поковыряла ржавчину на балке и сняла лепесток длиной с собственный мизинец, – но теперь, после Тани, обо мне станут еще больше болтать. Сальваторе сразу это сказал, когда Тани умерла.

Мыш фыркнул:

– Да им ошметка выбранить – как высморкаться. Даже будь ты из чистого золота, они все равно бы ворчали.

– Да. Наверное.

– Наверное? – Мыш посмотрел на нее недоверчиво, – точно тебе говорю. Они просто ждут, что ты начнешь сопротивляться. Мафуз может сколько ему угодно трындеть про мир и сочувствие, но если ты сам за себя не постоишь, никто тебя уважать не станет.

Маля знала, что он прав. Алехандро не отстал бы от нее, если бы она его не напугала. Какое-то время она ходила с высоко поднятой головой и ничего не боялась, спасибо койволку. Но одновременно с этим вокруг нее как будто сгущалось облачко подозрений. Доктор Мафуз запретил ей самой трогать лекарства. Что посеешь, то и пожнешь, опять же.

– Ты прав, – она скорчила гримасу, – неважно, что я делаю. Все равно я ошметок. Они меня ненавидят, когда я слабая и когда я сильная. Я всегда в проигрыше.

– Что тебя на самом деле грызет?

– Сальваторе еще кое-что сказал. – Она подняла обрубок правой руки, покрытый бурой морщинистой кожей. – Он сказал, Тани осталась бы жива, если бы доктору помогало больше рук.

– И что? Думаешь, так и есть?

– Может быть, – Маля сплюнула вниз и проследила плевок до самой земли, – мы с доктором хорошо работаем вместе, но руки у меня и в самом деле нет.

– Если ты хочешь жаловаться, то лучше сразу пойти к Армии Бога и попросить отрезать счастливую левую. Они с удовольствием закончат, что начали.

– Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Я не жалуюсь, что ты меня спас. Но я не могу выполнять никакую тонкую работу.

– Ты делаешь все это гораздо лучше меня, а у меня все пальцы целы.

– Ты отлично справишься с медицинской работой, если попробуешь. Тебе нужно быть более внимательным и читать то, что доктор говорит.

– Ну да, тебе это, наверное, легко. А у меня от этих буковок голова кружится, – Мыш пожал плечами, – может быть, мне можно читать здесь, наверху? Ненавижу сидеть в хижине с фонарем. Не люблю запертых помещений.

– Понимаю, – отозвалась Маля.

У нее тоже порой бывало такое ощущение. Когда сжимается грудь и чувствуешь, что Норны где-то рядом и готовы убить тебя. При этом трудно сосредоточиться на книге или хотя бы сидеть тихо. Некоторые называют это судорогами отродий. Если ты видел войну, то будешь ими страдать. Может быть, больше. Может, меньше. Но обязательно будешь.

Мыш, например, казался совершенно спокойным, только когда уходил в джунгли, охотился или ловил рыбу. Все остальное время он нервничал, дергался, не мог усидеть на месте и уж конечно не мог ни на чем сосредоточиться. Иногда Маля думала, на кого бы он стал похож, если бы спокойно вырос на ферме своих родителей, если бы патруль одного из вождей не убил его семью. Может быть, Мыш стал бы спокойным и тихим. Может быть, он смог бы читать целый день или спать в доме и не бояться, что солдаты крадутся где-нибудь в темноте.

– Эй, – Мыш ткнул ее в плечо, – ты куда?

Маля испугалась. Она даже не поняла, что наклонилась над пропастью. Мыш задумчиво смотрел на нее.

– Не надо так, – сказал он, – я подумал, ты сейчас свалишься.

– Не надо со мной нянчиться!

– Если бы я этого не делал, ты бы померла давно. От голода, или бы тебя кто-нибудь зарезал. Тебе нужна мамочка, Мыш, ошметок несчастный.

– А если бы не я, тебя бы забрал патруль уже много лет назад.

– Ты про свою стратегию? Про Сунь Цзы? – фыркнул Мыш.

– Если бы я понимала в стратегии, я бы придумала, как выбраться отсюда. Увидела бы, что все рушится, и добралась бы туда, где еще оставались корабли.

– И почему же ты не ушла?

– Мама все говорила, что за нами тоже пришлют лодки. За иждивенцами. Все говорила и говорила. Что лодок хватит на всех, – Маля скорчила гримасу, – она вела себя как дура. И не мыслила стратегически. А теперь отсюда уже не уйти.

– А ты думала, что будет, если пойти на север? Пробраться через границу?

Маля посмотрела на Мыша.

– Койволки, пантеры, вожди, да еще и полулюди, которые охраняют границу? Они обгложут наши кости еще до того, как мы доберемся до Джерсийского Орлеана. Мы застряли здесь, это факт. Как крабы в котле.

– Так Мафуз говорит.

– Крабы в котле, которые тянут друг друга на дно, а сами варятся заживо.

Мыш расхохотался:

– Ты говоришь прямо как он. Такая вся несчастная и разочарованная.

– Ты бы его видел после того, как я кинулась на Амайю. Понял бы, что такое разочарование. – Маля злобно взмахнула обрубком руки. – Как будто, будь я милой и вежливой, они бы все решили, что я прямо подарок от Бога-Мусорщика. – Она фыркнула.