Затонувшая земля поднимается вновь - [46]

В конце концов Тим сказал:

– Короче, мне кажется, тебе очень понравится вот это. – Он протягивал «Путешествия наших генов».

– Шикарно, – сказал Шоу. – Спасибо. Возьму все это с собой.

– Бери все это с собой, – сказал Тим Суонн, словно не услышал. – Я подписал книгу.

В следующий визит в дом престарелых Шоу обнаружил мать в общей комнате, в кресле под репродукциями Гримшоу. Оживившись после какой-то перепалки с персоналом то ли из-за постельного белья, то ли из-за ванной – ему толком не объяснили, – она сидела, подвернув под себя ноги, словно девушка куда моложе. Это была поза триумфа, упрямства и возобновленной уверенности в своих вариантах. В краешке ее глаза поблескивал солнечный свет. Скоро она уже наотрез отказывалась идти к себе в комнату и смотреть «Эта замечательная жизнь».

– Но ты же сказала, тебе нравится.

Она рассмеялась.

– Ни разу такого не говорила. – Затем, бросив на «В опасности» Гримшоу презрительный взгляд, словно нашла у художника такую же простейшую ошибку насчет положения вещей: – И эти мне не очень.

– А что тебе больше нравится? – спросил Шоу. – Моркамский пирс?

Он достал книжку Тима Суонна, открыл наобум и начал читать вслух. Его голос во время чтения вгонял мать в пассивность. Он лелеял это эмоциональное преимущество с шести лет – того времени в его жизни, когда она казалась сфинксом или каким-нибудь еще мифологическим созданием: харизматичным, подверженным капризам, которое трудно познать и еще труднее умилостивить. Это стало его единственным оружием в асимметричном конфликте матери и сына. Теперь она – скорее обуза, чем угроза, – полусидела-полулежала в восковом покое, уставившись в сад, где по газону с каким-то взмыленным видом скакал дрозд.

– Не думай, будто я не знаю, чего ты добиваешься, – сказала она. – Хочешь ко мне подлизаться.

Слушая, она не спускала глаз с трудов дрозда среди копролитов. Где-то через десять минут она поднялась на ноги, постучала в окно и с удовлетворением смотрела, как птица улетела.

– Что-то маловато сюжета, – сказала она. – В этой твоей книжке.

Шоу признал, что маловато. Такая же строчка за строчкой неорганизованная, как и «Дом Воды». Статьи из научных периодических изданий всех видов стояли бок о бок со статьями-топами и городскими легендами. Эти принципиально бессвязные тезисы грамматически верно объединялись, чтобы выводить якобы причинно-следственные взаимосвязи. Совершенно разумные переходы вроде «однако» и «хотя действительно» скрепляли лишенные всякого смысла утверждения, словно автор научился подражать структуре предложений, но не представлял, как привязать к ним содержание. Неправильно называть такой подход «выборочным», думал Шоу, потому что это предполагает наличие теории, ради которой данные выбирали. А он читал просто бесконечное перечисление тезисов.

Пролистывая книгу в поисках того, что завладеет интересом матери, он наткнулся на репродукцию карты со стены офиса – на полную страницу, в трех цветах и с дополнительными символами, из которых он не узнал ни одного.

– Книга не моя, – сказал он, – если что.

В пассаже под картой Тим задавался вопросом: «Кому хотя бы раз в жизни не снились странные организмы? Паразиты. Водорослевые маты. Микроскопическая активность в базальте земной коры, опознаваемая лишь по продуктам жизнедеятельности, – „возможно, крупнейшая экосистема на Земле“. Не совсем животные. А чаще всего, надо сказать, – то, что живет в слоях слива. Они мягкие. Еще мне снится жилистая, волокнистая штука, как в испортившемся авокадо. В моем случае она темно-красная и находится во всем».

Шоу закрыл книгу и пожал плечами.

– Ну так-то, знаешь, всегда можно посмотреть Дэвида Аттенборо, – сказал он.

– Я отлично знаю, что ты делаешь.

13 В сторону Суоннов

У Энни Суонн были и другие клиенты. Шоу их не видел – хотя однажды нашел желтый целлофановый пакет с компакт-дисками, который, как она сказала, кто-то забыл под стулом, – не считая регулярного массового сеанса, проходившего по вечерам второго вторника каждого месяца.

Для этого мероприятия большую часть мебели делегировали на кухню. Задергивали шторы, диван ставили перед пустым камином. Хотя это был не привычный для Шоу формат встречи, «массовый» – тоже, пожалуй, слишком сильный эпитет. Событие проходило формально на любительский манер, словно все участники не очень привыкли общаться с другими людьми. Где-то с семи часов комната на первом этаже заполнялась десятком мужчин в деловых костюмах или австралийских хлопковых куртках с восковой пропиткой. Седые волосы до воротника и светло-синий гернсийский пуловер обозначали пенсионера. У каждого в глаза бросался какой-нибудь дефект – мощная челюсть, один глаз чуть больше другого, – и, хотя все выглядели обеспеченными людьми, Шоу думал, что им не хватает патины здоровья и слегка откормленного вида, как ожидаешь от пенсионеров Западного Лондона. Набившись в комнатушку, вынужденные перегруппировываться каждый раз, когда дверь впускала опоздавшего, они бодро, но без уверенности перекрикивались. Одного-двух он узнавал, но не смог вспомнить откуда. Женщин почти не было.

Примерно через полчаса – в это время Энни просила своего любимчика недели разнести круглые бокалы с полусухим шерри и закуски из «Уэйтроуза» – медиум занимала свое место на диване, неопределенно улыбалась минуту-другую, потом мало-помалу с трудом проваливалась в спиритическую кому. Мужчины неловко глядели мимо нее в стену над камином. Никто не говорил и не двигался, хотя изредка друг на друга косились. В таких условиях сообщить что-либо ей было уже не в удовольствие, а в труд. Под конец она всегда выбивалась из сил. Долго длился период отсутствия связи, неглубокий делирий, пока она сучила и подергивала ногами. Мужчины, медленно приходя в себя, словно от такого же психического контакта, покашливали и разминали ноги. Смотрели друг на друга пустыми взглядами; потом, поглазев на Энни – наверное, в надежде на что-нибудь еще, – один за другим уходили из дома, напуская внутрь холодный вечерний воздух. Шоу, который часто задерживался, чтобы заварить ей чай и помочь перетащить диван на обычное место, наблюдал, как они разбредаются через кладбище. Когда они окончательно скрывались, Энни устало улыбалась, похлопывала его по руке, трогала за плечо. Если эти жесты и задумывались как флирт, то она, думал он, пытается нащупать контакт лишь подсознательно. Просто поведение вымотанного исполнителя. Она и сама не замечала, что делает.