— Угу. Давай сейчас об этом поподробнее поговорим, только мне удивительно, что я до сих пор не услышал голоса твоей спутницы. Смотрю — она даже глаз надолго от песка не поднимает. Дама контужена во всю голову или возмущена, что мы встречаем владычицу миров без роты почетного караула и триумфальной колесницы? Или — дабы поддержать традицию наших встреч — мы сейчас обязательно должны кого-нибудь зарезать?
— Я согрешила, святой отец. Моя вина. Меа кульпа. Ин номине патрис эт филии эт спиритус санкти. Амин… — и прыскает в кулак с элегантными перстеньками на изящных пальчиках, — А если по-взрослому, Горан, — она поднимает ставшее серьезным лицо, — Что ты хочешь, чтобы я сказала или сделала? Пеплом голову посы́пать? Или грязью измазать? Вериги и рубище одеть? Как скажешь — так и будет! На всё заранее согласна. Кроме харакири. Да, к тому же глядишь — и пригожусь я еще тебе. И не только тебе одному. Всем, кто в разуме остался. Искуплю…
— «Пригожу-усь!» Надо же — так вот ты какая, золотая рыбка… Прогиб не засчитан! Ты на индульгенцию-то не рассчитывала бы, демонесса… Она для тебя очень дорого стоить будет. Суккубица недоделанная! Смотрю — протрезвела немного от кровушки? Охолонула — шальная императрица?
— Да уж. Привели в чувство. Излечили от головокружения, — она не выглядит побитой собакой и отважно не уводит лучистых ведьминых глаз в сторону, — Давай, Егор — не стесняйся! Можешь оттоптаться и выспаться на мне по-полной. Даже огрызаться не стану — ибо заслужила. Признаю и сожалею. Правда! — и бесстрашно, но без малейшего вызова — выдерживает мой не самый ласковый и теплый взгляд.
…Красивая все же баба! И сильная! Да и смелостью не обижена. При нашем с ней совместном бэкграунде — пришла почти в одиночку и не побоялась, что тут её и загрунтуют… Штучный экземпляр! Решительная, волевая, злая! Неглупая… Ценный союзник! А по нынешнему времени — так просто бесценный.
— Пожалуй — обойдемся без всей этой словесной мишуры. Не вижу смысла в назидательных речах и обличительных проповедях. Перед кем тут бисер метать? Да и злорадствовать не в моем стиле. Даже в адрес врагов, которые страстно жаждали посадить меня на цепь. А потом еще и на кол, догадываюсь. И всех моих ближних — под нож пустить…
Наши взгляды на мгновение скрещиваются — холодно зазвеневшей боевой сталью. Через пол-такта сердца опустив глаза к земле — Рул демонстративно уступает. Как животное, обозначающее мирные намерения и признающее свою слабость и покорность перед вожаком. Усмехаюсь внутри себя: «Верю, верю всякому зверю, но тебе, ежу — погожу!»
Выдержав необходимую паузу, продолжаю.
— Ладно, мы же тут не для того — чтобы прошлые обиды припоминать, собрались. Не на встрече ветеранов вермахта и РККА. Давайте о делах. Как тут сейчас? По первому впечатлению — вы похожи на загнанных в пятый угол волков, уж извините за прямоту, господа.
— Жопа! Тут жопа! Полная и сплошная! — лаконично характеризует ситуацию тёмная горгулья, — А насчет похожести… Скорее на ободранных помойных котов — можешь не щадить моё самолюбие и не деликатничать… союзник.
Усмехаюсь. Она по-прежнему безжалостна. В том числе и к раненой себе. Ну так — всем известно, что горбатого исправит. Вот же бешеная сука!
— Где зацепило? Тогда — в замке? — киваю на повязку на её руке.
— Меня — там. Его — вчера.
— Да царапина, — с небрежностью отмахивается Хлыст, — Слушай, Егор — а как ты про остров допетрил?
— А что тут собственно такого..? Ну вот, опять! — я снова невольно отвлекаюсь на очередное сообщение-призыв в общем чате.
— С самого утра фигачит. — поняв о чем я, поясняет Хлыст, — Еще до рассвета начал. С периодичностью в полчаса. На повтор, наверное, поставил. Ведь это он тебя вызывает — больше-то некого. Не пояснишь, чем вызван такой интерес?
— Ну — с утра меня здесь не было, но как появился — тоже это наблюдаю. А по поводу его интереса — есть кое-какие размытые догадки. Но об этом — давайте позже. А вот его позывной — никому из вас ничего не говорит? Кто — этот упертый малый?
— Нет, — пожимают плечами Рул с Хлыстом.
— Предлагаю — сначала о вас. Обстановка, планы, перспективы. Возможная взаимная полезность. Горизонты сотрудничества.
Тяжелый, проницательно-«взвешивающий» взгляд гребца с лодки Рул — начинает меня не на шутку доставать.
Чьих же ты будешь, смуглый хомбре? Очень уж непростые глазоньки у тебя, для исполнителя роли очередного заурядного «Валерика». Да и наглые не по тому размеру. Реакция Кэти на твое появление, опять же… Поздоровалась без особой приязни, но вполне по-свойски. Как с давно принятым в родню.
С крепким большим носом, аккуратно постриженными черными усами наркобарона и наголо выбритым черепом. С массивной, тоже «до синевы» чисто выбритой нижней челюстью и почти идеально квадратным подбородком с ямочкой.
Поблескивающие и глубоко посаженные темные глаза из-под покато нависающего широкого лба — смотрят прямо, твердо и даже сурово.
— Отец Кэти? — спрашиваю у Рул, догадавшейся о направлении моего внимания.
— Отчим. — бесцветно хмыкает она.
— Это тот военный — которого ты в поселке нагибала, что ли?
— Угу. Да «недонагибала», как видишь. Как оказалось — и к лучшему! — хищно оскаливается акула психиатрии.
