Затерявшийся - [81]

Что речку, что дорогу проскочили без происшествий, отмотали ещё километр и встали сушиться. Теперь наш путь лежит строго на север. Очень не хочется уходить – вдруг портал откроется, но и оставаться смерти подобно. То есть затаиться конечно можно, особенно одному, но и к этому душа не лежит. Больше месяца уже прошло, а вроде пока ничего не случилось. Вряд ли гансы смогут оторвать крупные силы, для охоты на нас, больше чем на неделю. Пять дней с момента нападения на колонну зондеркоманды уже прошло, так что ещё дней девять-десять побегать осталось.

Костёр горел тускло, только чтобы вещи просушить, да сготовить мало-мальски тёплую похлёбку. Слабо, конечно, верится, что самолёты в ночь поднимут, но котелок с водой, на всякий случай рядом стоит. Тишина. Если отвлечься, то можно забыть что где-то идёт война. Вот чего людям не хватает, с голода не умирают, да и чтобы не голодать, лучше не воевать, а землю пахать. Что противно, основная масса стреляющих сейчас друг в друга людей ничего не получит, кроме, может быть, пули в дурную голову. Потрать они своё время и силы на созидательный труд, могли бы получить больше. Нет, их и в этом случае конечно бы обдурили, но хоть живыми остались. Не понимаю я их, хотя и себя конечно тоже. Чем я их лучше? А откуда вообще взял, что должен быть лучше, эгоцентризм в действии? Если сравнить меня с любым из находящихся здесь людей, то что можно увидеть? Ну, регенерация у меня лучше, соображаю, не то чтобы быстрее, а как-то не так, параллельно-перпендикулярно, чуть лучше координация движения и быстрее реакция. И всё? Вроде знания какие-то в подкорке сидят, но это к качествам тела и личности совсем никакого отношения не имеет. Вот – качества личности, потому как телесные преференции можно вынести за скобки. А что мы имеем в личностных качествах? Я честнее, добрее, храбрее? Мог бы встать в атаку и пойти на пулемёт, имея шансы пятьдесят на пятьдесят, или струсил? Не знаю, вот честно не знаю, и проверять что-то не хочется. Чёрствый я, даже когда сидел у постели умирающего Станчука анализировал проблему, жалко его конечно было, но больше меня интересовало наличие и расход лекарств, а не его мучения, как физические, так и душевные. Всё что я делаю, я делаю от мозга, а не от сердца. А как же Ольга? А что Ольга, как будто целуя её не думал, как с её помощью получать сведения или добраться до склада медикаментов. Ну да, думал, но я всё время думаю, и корить себя за мысли, как сам недавно говорил – контрпродуктивно. А я вообще её люблю? Кто бы ещё сказал, что это такое. Горько будет, если её потеряю? Горько. Горше, чем если, например, потеряю Жорку или Матвеева? Не знаю.

Так, надо с этим самокопанием завязывать, а то хрен знает до чего додумаюсь. Тоже мне Фрейд с Юнгом в одном лице.

— Давыдов, поднимай смену – спать пора. Час волка.

* * *

— Ну что там?

— Немцы, товарищ командир, — Потапов, тяжело дыша, опустился на пенёк. — Две машины – человек сорок, половина серых, половина в камуфляже. Собаки.

Всё, нарвались. Как же хорошо они нас прищучили – вперёд не пройти, вдоль железной дороги посты и грёбаный бронепоезд. Справа болото, глубокое. Сзади, на только что пересечённой шоссейной дороге, эсэсовцы. Остаётся только влево. И сколько мы сможем так идти, зажатые между шоссе и железкой? Понятно, что как раз до Залесья, где нас будет ждать очередная, и похоже последняя для нас, засада. Не надо было соваться к железке. Мало ли что тот немец сказал, что через Идрицу идёт переброска четвёртой танковой группы под Москву. Тебе, идиоту, какое дело? Героем стать захотелось? Будешь теперь мёртвым кретином, и ещё из-за тебя ни за что ни про что четырнадцать отличных парней погибнут. Думай, балда, думай!

— Потапов, отправляйся обратно, наблюдайте. В бой не ввязываться, самим не атаковать, огонь только в ответ. Постарайся, чтобы вас не обнаружили.

— Есть.

— Ну что, Николай, кажись мышеловка захлопнулась. Отсидеться до ночи, как хотели, уже не удастся. Похоже, надо прорываться, вот только куда – вперёд или назад?

— Через железку проще. Подождём когда бронепоезд от нас составом будет отделён и рванём прямо на патруль. Этих свободно положим, пока остальные подтянутся, оторвёмся.

— И получим на пятках эсэсовцев с собаками. Рация у них должна быть, значит начнут координировать засады на нашем пути. Не выход, дожмут.

— Тогда надо по ним ударить.

— Сходу не прорвём. Если ввяжемся в затяжной бой, бронепоезд из орудий раскатает. Надо выбить радиста и рацию.

— Сделаю. На трёхстах метрах двумя патронами, при удаче одним, но лучше по рации контроль сделать.

Хорошо, что ещё вчера распотрошили всю патронно-гранатную заначку.

— Снимай все дозоры, и подтягиваемся к Потапову. Время – жизни.

Правильно ли я поступаю? Да кто ж его сейчас разберёт. Вырвемся, значит правильно, нет, значит дурак.

— Товарищи, боеприпасов не жалеть. Больше расстреляем – легче бежать будет.

Собачки уже громко лают, значит Давыдов с Потаповым у немцев в тылу, по крайней мере хвост смогут прижать. Вряд ли эсэсовцы широкий захват устроят, вероятнее всего пойдут как и мы, может даже без боковых дозоров. Не должны они засады опасаться, но наглеть и мне не стоит. Эти волки должны быть стреляные. Эх, добить бы. Всё, ждать не больше минуты.