Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул - [119]

Его большая черноволосая голова снова склонилась над бумагами, после чего ее контуры слились с черной бородой. Гусиное перо заскрипело еще более отчаянно.

Когда я покидал дом этого необыкновенного человека, голова у меня шла кругом от мыслей о странном деле, в котором я оказался его партнером.

Вернувшись в свой офис, я застал там Тэда Мэлоуна, которой с широкой ухмылкой на лице дожидался меня, чтобы узнать, чем закончился наш разговор.

– Прекрасно! – воскликнул он. – Похоже, обошлось без нападения и оскорблений действием, что уже очень неплохой результат. Ты, видимо, вел себя с ним крайне тактично. Ну, и что ты теперь думаешь о старине Челленджере?

– Самый невыносимый, высокомерный, нетерпимый и самонадеянный человек, какого я когда-либо встречал, но…

– Вот именно! – возбужденно прервал меня Мэлоун. – Все мы неизменно приходим к этому «но». Конечно, все, что ты о нем сказал – сущая правда; более того, к этому можно добавить и еще множество нелестных эпитетов. Но при этом чувствуешь, что такого большого человека нельзя подгонять под общие мерки; от него можно стерпеть такое, что никому из других смертных позволено быть не может. Разве не так?

– Ну, я еще не знаком с ним достаточно близко, чтобы это утверждать, но должен признать, что, если профессор не псих, страдающий манией величия, и то, что он говорит, правда, тогда он, безусловно, стоит совершенно обособленно и находится вне конкуренции. Но действительно ли это правда?

– Конечно, правда. Челленджер всегда доводит дело до конца. А теперь скажи мне, насколько он ввел тебя в курс дела? Он рассказал тебе о Хенгист-Даун?

– Да, но в самых общих чертах.

– Можешь мне поверить, проект просто колоссальный, причем как по замыслу, так и по исполнению. Профессор горячо ненавидит репортеров, но мне он доверяет, поскольку точно знает, что я напечатаю не больше, чем он сам мне позволит. Поэтому я и знаком с его планами, или с частью его планов: это стреляный воробей, и поэтому с ним никогда нельзя быть уверенным в том, что он полностью открыл свои карты. Так или иначе, но мне известно достаточно, чтобы я мог тебя заверить: Хенгист-Даун – это вполне реальный и практически завершенный проект. Со своей стороны, могу посоветовать тебе подождать дальнейшего развития событий, занимаясь подготовкой всего необходимого. В самое ближайшее время кто-то из нас обратится к тебе – либо он, либо я.

Вышло так, что информация поступила ко мне именно от Мэлоуна. Через несколько недель он довольно рано пришел ко мне в офис и принес свежие новости.

– Я от Челленджера, – заявил он.

– Сейчас ты напоминаешь рыбу-лоцмана, которая следует перед акулой.

– Я горжусь, что могу быть ему полезен. Челленджер – просто удивительный человек. Свою часть работы он закончил. Теперь твой выход, после чего поднимется занавес и начнется спектакль.

– Я не поверю в это, пока не увижу своими глазами, но все мое оборудование уже готово и находится в грузовике. Я могу отправлять его в любой момент.

– Тогда давай сделаем это немедленно. Я рекомендовал тебя как человека очень энергичного и пунктуального, так что, пожалуйста, не подведи меня. А мы с тобой тем временем поедем поездом, а по дороге я тебя посвящу в то, что предстоит сделать.

Было прекрасное весеннее утро – утро 22 мая, если быть точным, – когда мы отправились в это роковое путешествие, в результате которого мне суждено было стать участником событий, оказавшихся впоследствии историческими. В пути Мэлоун вручил мне письмо от Челленджера, которое я должен был рассматривать в качестве инструкции для себя. В письме говорилось следующее:

«Сэр!

По приезде в Хенгист-Даун вы поступаете в распоряжение мистера Барфорта, главного инженера, который посвящен во все мои планы. Мой юный друг, мистер Мэлоун, доставивший вам это послание, также постоянно поддерживает со мной связь, что ограждает меня от необходимости каких-либо личных контактов. В стволе шахты на глубине четырнадцати тысяч футов и более мы столкнулись с некоторыми явлениями, которые полностью подтверждают мои взгляды на природу тела планеты, но, прежде чем я смогу надеяться на то, что удастся произвести должное впечатление на закостенелое сознание современного научного мира, мне необходимо еще несколько сенсационных доказательств. Именно вам предстоит обеспечить их, а также стать их свидетелем. Во время спуска в лифте вы сможете заметить, – предполагается, что вы обладаете редким даром наблюдательности, – что шахта последовательно проходит через вторичные меловые отложения, угольные пласты, слои с некоторыми признаками девонского и кембрийского периодов[179] и, наконец, гранит, сквозь который пробита бóльшая часть нашего туннеля. Дно шахты сейчас закрыто брезентом, к которому я запрещаю вам прикасаться, поскольку всякое неаккуратное обращение с чувствительной внутренней кожицей Земли может привести к преждевременным и непредсказуемым результатам. По моему указанию в двадцати футах над дном шахты поперек ствола установлены две прочные балки, между которыми имеется зазор, предназначенный для размещения в нем вашей артезианской трубы. Здесь будет достаточно бура длиной в пятьдесят футов, двадцать из которых должны быть расположены под балками перекрытия, так чтобы наконечник бура находился возле самого брезента. Если вам дорога ваша жизнь, не опускайте его ниже. Тридцать футов длины бура, таким образом, будут находиться в шахте выше опор, и при опускании можно рассчитывать, что не менее сорока футов бура войдет в вещество Земли. Поскольку вещество это очень мягкое, я полагаю, что бурения как такового здесь не потребуется и простого опускания трубы будет достаточно, чтобы она под собственным весом погрузилась в обнаженный нами слой. Этих инструкций, по идее, должно хватить для любого человека среднего ума, но я практически не сомневаюсь, что вам потребуются дополнительные указания, за которыми прошу вас обращаться ко мне через нашего юного друга, мистера Мэлоуна.