Затерянные земли - [4]

Я вернулся в город, и еще раз попытался привлечь к себе внимание жителей, но все напрасно. Через какое-то время, пока я таскался по улицам, солнце закатилось за островом, и звезды зажглись в небесах пурпурного бархата. Звезды были большими и блестящими. Их было множество. Взглядом опытного моряка я нетерпеливо стал изучать небо. Но я не видел никаких знакомых созвездий, хотя порой мне казалось, что я различаю знакомые контуры, только сильно искаженные и вытянутые. Все они были безнадежно перекошены, и странные мысли стали приходить мне в голову, когда я попытался сориентироваться. А потом я понял, что все жители города пытаются заниматься тем же самым.

У меня не было никакого способа определить, сколько времени я провел на острове. Казалось, время не имело там никакого значения. Я же находился в таком настроении, что был не в состоянии следить за течением времени. Все было столь невозможно и нереально, словно у меня была абсурдная и неприятная галлюцинация. Половина того времени, что я провел в городе, мне казалось, что все это – продолжение моего бреда. Вероятно, я все еще дрейфовал в лодке по океану. В конце-концов это было самое разумное предположение. И я не удивляюсь, что все те, кто слышал мою историю, считали что это единственное совершенно верное объяснение, отказываясь принимать любое другое. Я бы согласился с ними, если бы не одна или две весьма материальные детали…

Тот образ жизни, который я вел, может показаться странным. Я не забывал спать под звездами, на ночь покидая город. Я не забывал есть и пить, и день за днем наблюдал за этими людьми, а они все продолжали свои безнадежные вычисления. Иногда я заходил в здание и пополнял запас продовольствия. Раз или два, если я все правильно помню, я уснул в кровати в одном из домов, не спросив разрешения и не поставив в известность хозяев. Но не было ничего, что смогло бы отвлечь их от их навязчивой идеи, и я бросил свои попытки. А потом мне стало казаться, что я не менее иллюзорен, не менее нереален. Видимо поэтому они меня игнорировали.

Не смотря на замешательство, я задался вопросом, можно ли каким-то образом покинуть остров. Я помнил, где оставил лодку и еще помнил, что у меня нет весел. Я сделал все возможные приготовления к отъезду. Среди бела дня, на глазах у горожан я забрал две весла с одной из галер, что стояли в гавани. Я перенес их через горный хребет туда, где была спрятана моя лодка. Весла оказались очень тяжелыми, их лопасти были широкими, словно веера, а их ручки покрыты резными иероглифами из серебра.

Также я забрал из одного здания две глиняные фляги, раскрашенные варварскими фигурами, и перенес их в лагуну, собираясь заполнить пресной водой, прежде чем соберусь уплыть с острова.

Еще я собрал достаточно продовольствия. Но так или иначе тайна этого острова запутала мои мысли и парализовала мою инициативу. И даже когда все было готово, я задерживал отъезд. И еще мне почему-то казалось, что обитатели этого острова не раз пытались покинуть его, уплыть на своих галерах, и всякий раз терпели неудачу. Так что я задержался, словно человек, зачарованный кошмаром.

Однажды вечером, когда в небе зажглись перекошенные созвездия, я увидел, что происходят странные вещи. Люди больше не стояли в группах, предаваясь размышлениям. Они все поспешили к зданию, напоминающему храм. Я последовал за ними и заглянул в широко открытые двери.

Зал был окружен чадящими факелами, пламя которых отбрасывало демонические тени на толпу и на идола, которому кланялись люди. Они подожгли благовония и теперь скандировали что-то на своем музыкальном языке, к звучанию которого я уже привык. Они обращались к ужасному образу – существу с руками, как у гориллы, получеловеку-полуживотному. И мне оказалось нетрудно понять то, о чем они просят чудовище. Когда же голоса стихли, превратившись в печальный шепот, задымили кадила и маленького ребенка, которого я уже однажды видел, вытолкнули на свободное место между толпой и идолом.

До этого я думал, что бог сделан из древесины или камня, но теперь, окаменев от испуга, я задался вопросом: не ошибся ли я? А все дело в том, что раскосые глаза демона раскрылись шире и внимательно разглядывали ребенка. Потом длинные руки, заканчивающиеся когтями, больше похожими на ножи, медленно поднялись, потянулись вперед. Острые, как острия стрел клыки сверкнули в скотской усмешке на склонившемся лице чудовища. Ребенок словно попал под гипнотический взгляд змеи. И не было никакого движения, никакого шепота в толпе людей, наблюдающих за происходящим.

Я не могу четко вспомнить, что же тогда случилось. Всякий раз, как я пытаюсь вспомнить, в моем мозгу расцветает облако ужаса и темноты. Должно быть я оставил храм и сбежал, помчался через остров в свете звезд. Но я ничего не помню… В моем первом воспоминании я гребу в сторону моря, пытаясь проскочить через узкий пролив, через который я попал в лагуну, и пытаюсь корректировать курс по искривленным созвездиям. После были дни и ночи посреди спокойного, гладкого моря. Днем надо мной пылало бескрайнее раскаленное небо, а по ночам сверкали безумные звезды, пока дни и ночи не превратились в бесконечную пытку. Вода и пища у меня закончились. Голод, жажда и лихорадка с галлюцинациями – вот все, что запомнилось мне.