Затерянные миры. Марс - [7]

Неизвестно, сколько еще времени предстоит идти, а свет — первая необходимость путешественников. И одного фонаря Беллмана вполне достаточно, света им всем хватит, пока батарейки не разрядятся.

Из пещеры, в которой вокруг гипнотизирующего изваяния лежали марсиане, не доносилось ни звука. Не было видно и никакого движения. Но ужас (Беллман сознавал, что подобного он никогда не испытывал за время всех своих приключений) вызвал у него приступ тошноты и едва ли не обморок, когда он стоял, прислушиваясь, у выхода из пещеры.

В пропасти тоже царила тишина, даже фосфоресцирующие круги перестали разбегаться в пучине вод. И, тем не менее эта тишина затуманивала чувства и сковывала тела. Она поднималась вокруг Беллмана, как липкая слизь, идущая с самого дна преисподней, в которой, казалось, ему суждено утонуть. С невероятным усилием он тащил своих спутников вверх по дороге, проклиная и награждая пинками, они же двигались за ним как сонные животные.

С трудом тащились земляне вверх, двигаясь по однообразному, едва заметно изгибающемуся склону, где все масштабы были утрачены, а время измерялось только повторением шагов. Это было восхождение из адской тьмы, казавшейся осязаемой и вязкой. Темнота чуть редела перед слабым лучом фонаря, а темнота сзади смыкалась всепоглощающим морем, неумолимым и терпеливым. Похоже, она дожидалась своего часа, когда свет фонаря погаснет.

Беллман, периодически заглядывая через край провала, замечал, что свечение глубинных вод ослабевает. В его воображении рождались фантастические образы. Это было похоже и на последние отблески адского огня в погасшем котле, и на погружение галактических туманностей в межзвездное пространство за пределами Вселенной. Он чувствовал головокружение, как у человека смотрящего в бесконечность… Вскоре внизу не осталась ничего, кроме густой черноты, и по этому признаку Беллман понял, какое огромное расстояние они преодолели на пути вверх.

Чувство страха, охватившее Беллмана, подавило прочие чувства — голода, жажды и усталости. Маспик и Чиверс очень медленно начали освобождаться от сонливости и сразу же ощутили ужас, бесконечный, как сама ночь. Больше не требовалось пинков и угроз, чтобы гнать их вперед. Древняя зловещая ночь повисла над ними. Нечто материальное, убивающее чувства и забивающее легкие, она напоминала густой и зловонный мех летучих мышей. Ночь была молчалива, как тяжелый сон мертвых миров… Но такой знакомый двойной звук вдруг возник и застиг беглецов врасплох из глубины, казалось, тысячелетий: шум чего-то скользящего по камням и чмоканье существа, вытаскивающего свои лапы из трясины. Словно звуки, услышанные в бреду, он довел ужас землян почти до сумасшествия.

— Боже мой! Что это? — выдохнул Беллман.

Он вспомнил вполне реальных на ощупь слепых существ, вызывающих отвращение, но решил, что это не может быть разумной частью человеческих воспоминаний. Его сновидения и кошмарное пробуждение в пещере с гипнотизирующим идолом, наполовину съеденное тело Чалмерса и мокрые круги, ведущие к бездне, — все это казалось лишь плодом безумия, которое набросилось на этой ужасной дороге, на полпути от подземного моря к поверхности Марса.

Шум продолжался. Казалось, он становится громче, поднимаясь снизу. Маспик и Чиверс включили свои фонари и побежали, делая отчаянные прыжки. Беллман, потеряв контроль над собой, следовал за ними. Они пытались обогнать неизвестный ужас. Громкий топот их ног заглушал учащенное биение сердец, а в ушах землян по-прежнему раздавался зловещий, необъяснимый звук. Они, кажется, пробежали уже не одну милю темноты, а шум все приближался, словно его издавало существо, взбирающееся по отвесной скале из бездны под ними.

Сейчас звук уже доносился откуда-то спереди и казался пугающе близким. Внезапно он стих. Лучи фонарей Маспика и Чиверса выхватили припавшее к камням существо, заполнявшее всю ширину уступа. Вид этого монстра вызвал у них оцепенение, иначе бы видавшие виды искатели приключений истерически завопили или даже бросились со скалы в пропасть. Разросшийся до огромных размеров и отвратительно живой бледный идол с пирамиды поднялся из бездны и, прижавшись к скале, сидел перед ними.

Это, очевидно, и было то существо, которое Чалмерс назвал Обитателем Бездны. Чудовищных размеров панцирь, смутно напоминающий броню бронтозавра, сиял блеском влажного металла.

Безглазая, настороженная и в то же время дремлющая голова тянулась вперед на плотоядно выгнутой шее. Дюжина или больше коротких ножек с чашеобразными присосками косо выступали из-под нависающего панциря. Два хобота с такими же присосками выходили из костяной полости и медленно покачивались перед землянами.

Создание казалось древней умирающей планеты: обитающая в застоявшихся пещерных водах неизвестная форма первобытной жизни.

Земляне, стоя перед монстром, направляли фонари прямо на этот ужас и чувствовали опьянение той же губительной сонливостью, как от гипноза металла, из которого отлили его изваяние. Когда он внезапно поднялся и выпрямился, показав покрытое костяными пластинами брюхо и необычайный раздвоенный хвост, скользящий с металлическим скрежетом по скале, они не могли ни двинуться, ни закричать. Многочисленные лапы, полые внутри, напоминали перевернутые чаши, зловонная жидкость сочилась из них.