Засуха - [68]

– Спасибо, Андрей Фёдорович, – Ольга стояла рядом.

– Слушай, Ольга, не зови ты меня по отчеству, не надо, не обижай, – махнул рукой Андрей и вдруг сказал твёрдо, не пьяным заплетающимся языком, а бодро и уверенно: – Выходи за меня замуж, Оля!

Сказал – и сам удивился своей смелости, решительности, с какой произнёс эти слова, и словно просторнее, как в широкой необъятной степи, стало в груди. Нет, он не думал раньше об этом предложении, оно пришло неожиданно, налетело, как шквальный ветер. Тряхнуло душу, но каким-то особым чувством Андрей уловил, что оно зрело в нём все эти дни.

– Ой, что вы, Андрей Фёдорович, – пробормотала Ольга. – Да вы идите, отдыхайте.

– Ладно, – опять твёрдо сказал Андрей и повторил: – Ладно.

Он постоял, устремив взор вперёд на дорогу и пошёл, покачиваясь, сливаясь с тусклой темнотой.

* * *

Через неделю неожиданно приехал в Парамзино рябоватый, лет тридцати пяти, прораб Мрыхин. Ольга смотрела на него с интересом, когда Бабкин пригласил в контору её и несколько других женщин. Председатель сидел за столом, а Мрыхин разгуливал по кабинету важный и прямой, как сосна. Был прораб высокого роста, жилистый, энергичный, тряс патлами. Что-то было в его фигуре от горделивого лесного богатыря-лося – литой торс, могучие ноги, толстые губы, обветренные и вялые. «Тоже, наверное, как у сохатого» – с улыбкой подумала Ольга.

Прораб, дождавшись, пока все женщины усядутся, заговорил высоким бабьим голосом:

– Вот что, дорогие гражданочки, по очень важному дельцу решили мы вас побеспокоить… Нужда возникла огромная.

– Нужды у нас своей хватает! – буркнула Нюрка Лосина и мрачно посмотрела на Мрыхина.

– Про вашу нужду я знаю, дорогие бабочки, знаю, не про то разговор. Вот какая нужда у нас – в райцентре детский сад строим, а кирпича нет. А церковь ваша без дела стоит, глаза мозолит. Вот, нужно её разобрать, милые гражданочки, на кирпич расшвырять.

– Пойди попробуй расшвыряй! – скривила рот Шурка Мореева. – Да она, как литая!

– Не горюйте, милые. Ломы я для вас привёз, аккуратные такие, как карандаши.

– Ну и пиши ими сам, – вздохнула Нюрка Лосина.

Мрыхин осмотрел женщин, поморщился, заговорил недовольно:

– Торопитесь вы больно, не поймали, а уж ощипали. Да не бесплатно, бабоньки, не за дорогие трудодни дельце это вершить станете, а за хлебушек, натуральный хлебец, печёный. Полкило за тысячу…

– Сам ломай, – крикнул кто-то.

– Значит, милушки, цена не устраивает? – улыбнулся Мрыхин. – Тогда поднимем – два фунта за тысячу… Ладно! Самую красную цену, дорогуши, называю – килограмм…

Женщины зашушукались, и Ольга поняла, что предложение Мрыхина их заинтересовало. Она подморгнула хитровато подругам, и те продолжили торг. Наконец, Мрыхин заморгал учащённо, захрипел:

– Всё, бабоньки, больше не могу! Полтора килограмма – и баста!

– А колхоз нас отпустит? – спросила Ольга.

– Вот разлюбезный товарищ Бабкин даёт согласие, – Мрыхин указал пальцем на развалившегося Бабкина.

– Ладно, бабы, давайте соглашаться! – крикнула Нюрка, и Мрыхин расцвёл в улыбке.

Эх, не знали бабоньки, на что соглашались! Церковь в Парамзино построена лет сто назад – говорят, специально проектировали её итальянские инженеры по заказу барина, и кирпич готовили недалеко, в буераке на Сорочьей горе. Глина там вязкая, что смола, и получился кирпич прочный, как гранит. Клали церковь на известковом растворе, а он будто прикипел к шершавой поверхности, приварился, и сейчас только искры летят из-под мрыхинских «карандашей».

К церкви Ольга взяла с собой Витьку – не всё же время ему на соседкиной шее сидеть, и поначалу он даже стал помогать ей – обтюкивал выломанные кирпичи молотком, сбивал известковый слой. Но нудная работа быстро наскучила сыну, надоела, и он сначала гонял голубей камнями в церкви, а потом убежал к бабке. Ольга тоже бы убежала – провались она пропадом, эта морока – только нужда великая заставила зубы сцепить, энергично шуровать ломом, и вскоре пот заструился по телу, защипал неприятно.

Она проработала до вечера, посчитала кирпичи – не густо получилось, всего полтысячи, а пот ручьём бежит. И у других женщин – не лучше, только Нюрка похвалялась:

– Берите пример со стахановки – почти тысяча, бабоньки.

– Врёшь ты, Нюрка, – вскипела Шурка Мореева, – как можно! Стена-то, как чугунная, не расшибёшь…

– Бить с умом надо, – Нюрка постучала пальцем по лбу. – Надо ломом поддевать кирпич, деревяху подложить под «карандаш» – рычаг получается. Ты физику учила в школе, Шурка?

– Учила… – буркнула Шурка.

– Ну и применяй знания на практике… – засмеялась Нюрка.

Попробовала Ольга – и удивилась: права Нюрка! И легче, и – самое главное – результативно, крошится извёстка, иногда даже два кирпича можно ломом поддеть.

Но уже внизу, на Моховом озере, закурился туман, пополз белёсыми космами над берегами, начал окутывать ольхи. Пора домой идти, а вот завтра с утра Нюркин способ освоить…

Появился Мрыхин, начал обмерять штабеля с кирпичом.

– Не обманешь, миленький? – спросила Нюрка с ухмылкой.

– Нужна ты мне… – буркнул Мрыхин.

– А может быть, и потребуюсь, – засмеялась Нюрка.

К штабелю Ольги Мрыхин подошёл в последнюю очередь, когда другие женщины уже побрели домой. Он бесцеремонно оглядел Ольгу, глаза загорелись, засверкали, как у кошки ночью, он хмыкнул удовлетворённо.