Заступник. Твари третьего круга - [2]

Никел не успел додумать: в комнате стало душно, точно кто-то неведомый выпил весь воздух. Ника бросило в пот, он облизнул мигом пересохшие губы. Над домом начала сгущаться призрачная мгла, подбираясь к родительской спальне. Он уже видел это раньше много раз и не имел ничего против, когда мгла забирала отца. Тогда всем дышалось свободнее, а отец просыпался через несколько дней, тихий и присмиревший. Странные тени еще некоторое время мелькали в его глазах, пока он снова не начинал тянуться к бутылке.

Когда из-за выходок Фолли засыпала мама, все становилось совсем ужасно. Сколько мама будет спать на этот раз? За те два удара? Сутки? Двое? Проснется больная, с новыми морщинками и сединой в волосах. Нечестно, что маме опять будет плохо. Из-за него. Из-за того, что он такой тюфяк.

Ник тихонько выбрался из кровати. Стараясь не скрипеть половицами, спустился на первый этаж. Осторожно толкнул дверь родительской спальни. Замер на мгновение — тихо, темно — и шагнул внутрь.

В комнате стоял неистребимый запах табака и перегара. Отец лежал, широко разбросав руки и ноги. Мама притулилась с краю, подтянув колени к животу и обхватив себя руками за плечи. Мгла зависла над ней, готовясь запустить холодные длинные пальцы прямо в сердце.

Ник остановился в нерешительности, но в этот момент мама шевельнулась и чуть слышно застонала во сне.

Ник стиснул зубы и сделал шаг к кровати. Несколько раз глубоко вздохнул, прикрыл глаза и вытянул перед собой руки с напряженно растопыренными пальцами, чтобы прикоснуться к мгле. Впитать ее в себя.

Пусть заберет его вместо мамы. Ведь это все из-за него! А мама не виновата.

Какое-то время он просто стоял — призрачная фигура в широкой ночной рубашке. Потом круглое лицо болезненно искривилось, губы сжались в тонкую полоску, на лбу выступили капельки пота.

Мгла задрожала, как воздух над горячими камнями, начала истончаться и рваться, растворяясь в холодном осеннем воздухе.

Ник со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Ладони с побелевшими от напряжения пальцами затряслись, словно пытаясь удержать нечто тяжелое. Еще один свистящий вдох, и внезапно все кончилось — Ник уронил руки, покачнулся и, тяжело дыша, сел на пол возле кровати.

Спустя несколько мгновений он взглянул на маму. Она улыбалась во сне.

Над ней маячило одутловатое лицо отца.

— Ники… Ты что тут делаешь, паршивец? Ну-ка, марш в постель!

* * *

Острый луч проткнул тучи и ударил прямо в лицо. Ланка зажмурилась и чихнула. Осторожно приоткрыв глаза, увидела сквозь ресницы рассыпанное вокруг сияние. Снегопад почти прекратился, только редкие крупные хлопья неторопливо опускались на застывшие волны сугробов. Раскатанная автомобилями грязь ненадолго скрылась под белым покрывалом. Присыпанные снегом ветки деревьев стали похожи на сахарную вату.

Ланка ускорила шаг — пальцы в тонких перчатках уже начинали подмерзать — и вдруг остановилась. На скамейке у подъезда, неловко скособочившись, сидел парень в кожаной куртке и джинсах. Пушистый, уютный снег заботливо укрывал коротко стриженные волосы, крепко сомкнутые веки, стиснутые ладони.

Ланка осторожно тронула парня за плечо.

— Эй! Ты спишь? — дурацкий вопрос, но она почему-то растерялась в такой обычной, рядовой ситуации.

От толчка правая рука парня сползла с коленей и упала на скамейку. Ладонь раскрылась, и Ланка увидела маленький цифровой плеер девчачьего розового цвета.

Парень шевельнулся — Ланка взвизгнула и отскочила. Опасливо покосилась на спящего. Одинокая снежинка спланировала с дерева и аккуратно пристроилась на побелевшем от холода кончике носа. Веки дрогнули, ресницы затрепетали, но глаза остались закрытыми.

Ланке вдруг стало скучно и немного противно: всегда находится кто-то, рассчитывающий убежать от справедливого наказания. И всегда это заканчивается одинаково. Нельзя убежать от самого себя, от жизненно необходимой, естественной потребности спать. Она вытащила из кармана мобильник, набрала короткий номер: «Два ноля наберешь — чью-то жизнь спасешь!» — учат дети еще в младшей группе детского сада.

— Служба перевозки. Слушаю вас.

— Здесь человек заснул, — Ланка оглянулась на парня. Продиктовала адрес и добавила: — Только он в снегу уже. И вообще… холодно. Вы побыстрее, ладно?

— Конечно, — равнодушно-вежливо отозвалась невидимая собеседница. — Высылаю машину. Спасибо за сотрудничество.

Ланка зачем-то еще постояла возле спящего парня, прислушиваясь к комариному писку музыки. Потом вдалеке раздались переливы спецсигнала, и она, не оглядываясь, зашагала прочь. Настроение испортилось. Сначала дурацкий сон, потом — бедолага, уснувший в снегу. Не очень-то хорошие предзнаменования для Последнего Дня Детства. Конечно, Ланка не верила в приметы и пророчества, но… Но зачем-то прошептала вчера, уже уронив голову на подушку: «Пусть последний детский сон будет ветром унесен. Пусть расскажет ветер тот, что меня в грядущем ждет». Глупое суеверие!

Ей было неуютно и немножко страшно. При виде беспомощной фигуры пришло тоскливое понимание, что прежняя жизнь закончилась. Теперь надо контролировать себя ежедневно, ежечасно, ежеминутно. А иначе тоже заснешь где-нибудь на скамейке.