Застенчивый порнограф - [4]

— Исчезла сыпь?

Симон повернулся и посмотрел на ее вытянутую шею. Пятнышек на шее не было. Он покачал головой и снова уставился в окно.

— Ты так и будешь все время молчать? — недовольным тоном спросила она.

2

Когда Симон и Сара вышли утром из дома, двор, скамейка и грушевое дерево были окутаны туманом. «Стоит мне что-нибудь соврать, как на другой день все будет плохо», — подумал Симон. Тетка Элена обычно говорила: «Не живи ложью, будет по-Божьи». Симон и Сара перекликались с разных сторон двора. Ничего не видя, они пошли через двор, вытянув вперед руки, наткнулись на велосипедный штатив, упали друг на друга и захлебнулись счастливым смехом, по-прежнему ничего ни видя.

Была пора летних каникул, школа спала, и ей снились беспокойные сны о хитроумных проказах учеников. Но Симон и Сара не думали о школе. Оставалась еще целая неделя до начала занятий. Был понедельник, взрослым предстояло идти на работу, а они могли сидеть дома и делать что вздумается. Шарить в выдвижных ящиках, открывать шкафы, которые им не позволяли открывать. А сейчас они сидели на скамейке и ждали, когда взрослые исчезнут. Первой вышла Элена, тетка Симона. На ней были туфли в цветочек, она напевала и улыбнулась Симону и Саре. Тетя Элена работала в магазине одежды с восьми утра до часа. Чуть погодя они увидели на лестнице дядю Сары. Он что-то рявкнул им, давая какие-то указания, а они в ответ промямлили: «Ладно, ладно, да, да». К скамейке потянулся шлейф сигарного дыма. Они с быстротой молнии натянули противогазы. Мать Сары с удивлением взглянула на них, но не сказала ни слова ни про противогазы, ни про сигарный дым. Она сняла велосипед со штатива, как всегда строго посмотрела на Сару и уехала.

Сара жила в подвальном этаже вместе с матерью и дядей Себастианом. Ее мать была уборщицей в ратуше. Все знали, чем занимается ее дядя, но вслух об этом не говорили. Когда Симон в первый раз спросил Сару, она ответила, что он продает журналы и игрушки, только не для детей. Когда же Симон спросил, что это за игрушки и за журналы, она не ответила.

Но Симон решил, что Себастиан продает что-то запретное из-под полы.

Позднее он узнал больше о фирме Себастиана, о его журналах и игрушках. Сара рассказала ему кое-что про этого темнилу. Время от времени она показывала ему вещи, при виде которых его начинало подташнивать и кружилась голова. Это были картинки с похотливыми мужчинами и непристойными надписями. Ему вовсе не хотелось смотреть на эти картинки и читать похабные слова Иногда Вероника произносила похабные слова и при этом широко улыбалась. Симон никогда не говорил таких слов, эти поганые слова жгли ему рот, а на губах выступала пена Горели собачьи глаза, х… — и молния сверкала на небе. П… — и он тонул в ней. Это бездонный колодец. На небе сверкала молния, во рту горело огнем. Люди ничего не понимают, они думают, что слова не имеют силы. Слова колют грудь и обжигают рот. Слова превращают мозг в слова. Язык превращается в слова. А мир превращается в слова, которые ты выплюнул в него. Когда Симон увидел свою мать на сцене голой, он не нашел это чем-то неприличным. Его спросили, как он к этому относится, и он ответил, что не видит в этом ничего особенного, ведь она выглядела на сцене красивой. И волосы, и шея, и тело — все было красиво. И ничего плохого он в этом не увидел. Но когда она выругалась, он закрыл глаза, отвернулся и сделал вид, будто ничего не слышал. Она повторяла похабное слово снова и снова. После этого он не захотел ходить в театр. Он вообразил, будто это слово выросло у нее во рту, а ее тело превратилось в то, что она сказала. Он заболел, у него был жар, он лежал в спальне матери, пил сок и фантазировал. Она превратилась в огненнокрасную п… Из ее ушей текли ручьи слизи.

Однажды он вместе с Сарой смотрел телепередачу. Это был репортаж из страны П., из столицы. Покупатели сновали мимо стен с картинками красных половых органов. На торговых улицах были развешены плакаты с апельсинами и губами. Автор плакатов сидел в конторе и болтал о покупателях, о товарах, экранах, но о непристойных словах не упомянул. На экране красовались п… и х…, а художник улыбался и трендел о покупателях и прогнозах. Сара ухмылялась, указывала пальцами, краснела, толкала Симона в бок. Симон то отводил в сторону глаза, то тупо смотрел в телевизор, но видел одни злополучные буквы, заполняющие экран.

Отец Сары умер. Его похоронили на кладбище в другом городе. Она была на этом кладбище и рассказала Симону, что там полно увядших цветов. Когда отец умер, Саре было пять лет. Он умер от болезни почек. Они жили тогда в другом городе. На лице у отца появились фиолетовые пятна, похожие па маленькие монетки, долго пролежавшие в воде. Лицо у него было круглое и добродушное. Он любил гулять с Сарой и их собакой, которую звали Кандинский. Отцу становилось все хуже и хуже. Под конец у него уже не было сил на прогулки. Он рассказывал Саре истории про Марию Кюри[3] и Александра Флеминга[4], про то, что пенициллин — это грибок, растущий на плесени. Отец Сары был исследователь, биолог. Каждое утро он отправлялся в университет. Он любил петь за рулем арии из опер. Сара рассказывала, что он любил поесть, ел слишком много, очень толстым не был, но был все же слишком полным. Возвращаясь после работы, он часто приносил ей игрушки. Утром он целовал Сару в лоб и прижимал к себе так крепко, что она взвизгивала. А потом он умер… А Симон ничего не знал о своем отце, поэтому они никогда о нем не говорили. Он был человеком из страны, которой нет.