Застава в степи - [11]

— А еще носишь красный галстук, — сказал я.

— Не говори, Сень, — умолял Генка. — Я тебе мичманку дам. И конфеты за свои куплю.

Мне опять стало жаль друга. С одной стороны, он поступил, прямо скажем, не лучше Пашки Лисицына, а, с другой, — он же не для себя…

— Но в журнале я все-таки отмечу, — наконец, принял я решение.

— Это морской закон, — сразу, как пружина, распрямился Синицын и тут же сказал: — У меня идея.

— Опять?

— Да нет. Слушай. Пойдем к пожарникам и скажем, что многие на чердаках хранят бумагу. А бумага — это порох. Попадет искра и — привет!

— Только идти надо всем звеном.

— Теперь мы этих жуликов запросто оставим за кормой.

Но пока мы ходили за пожарным инспектором, а потом лазили с чердака на чердак, вся школа узнала о неудавшейся Генкиной хитрости. Рассказал все тот же утильщик. Он придирчиво осматривал содержимое мешков и назидательно рассказывал всем, как сын шофера Синицына пытался подсунуть ему четыре кирпича, но он проявил бдительность, и Генка был разоблачен.

Возле школьного крыльца нас уже ждали командиры кораблей во главе с адмиралом. Войдя в калитку, Генка остановился и начал пропускать всех вперед. Я тоже сообразил, для чего выстроен этот почетный караул, но, делая вид, что ничего не знаю, подошел к Попову и доложил:

— Экипаж крейсера «Аврора» выполнил первое задание. Собрано сто семь килограммов макулатуры.

Коля выжидающе посмотрел на меня. Но, видя, что я не собираюсь ничего добавлять, спросил:

— И все?

Окружающие его командиры хихикнули, а Пашка Лисицын высунул язык, похожий на бурелый помидор.

— За нечестный поступок, — медленно и твердо произнес Коля, — боцману Синицыну объявляю выговор. Снимаю с «Авроры» сто миль.

Мы так и застыли, а торжествующие противники прокричали «ура!», «правильно!» и дружно бросились в школу к табло, чтобы отодвинуть нашу красную ленточку на сто миль назад.

— Гоните ириски! — потребовал Пашка.

— А сколько вы собрали?

— Ровно сто, — и он вопросительно поглядел на Попова. Тот кивнул головой.

Спорить было бесполезно. Я ответил:

— Завтра получишь.

— Без обмана? — не поверил Лисицын.

— Слово моряка — закон. Запомни это, пират, — отрубил Генка и, отодвинув Пашку с прохода, первым вошел в класс. Уже из коридора он предупредил Лисицына: — Завтра мы придумаем условие.

Боцман списан на берег

Целым вечер мы с Генкой ломали головы. Нам хотелось не только удивить четвероклашек своей гениальностью, но и поразить всю школу. Однако все, что мы придумывали, оказывалось или давным-давно придуманным, или несбыточным.

Несколько раз я предлагал провести «неделю пятерок». Есть же неделя детской книги, месячник леса и сада, декадник сбора кукурузных початков, а это будет «неделя пятерок». Тем более, что четверть на исходе, и лишние пятерки в дневниках нам не повредят. Но Синицын не соглашался. Говорил, что это скучно.

— Конечно, — возражал я, — куда веселее стоять у доски радаром и наводить уши на подсказки.

— Да мне на этой неделе никто и не подсказывал, — принял в свой адрес мое замечание Генка.

— Это, наверно, потому, что тебя не вызывали к доске.

— Ну и пусть вызывают, — расхрабрился Синицын. — Обойдусь без твоей подсказки.

— Посмотрим, — предупредил я боцмана.

— Посмотрим, — ответил он. — Тоже мне, «радар».

Мне очень не хотелось ссориться с Генкой. Во-первых, потому, что было поздно, во-вторых, если между командиром и боцманом не будет дружбы, весь экипаж pазвалится, и, в-третьих, Коля Попов просил меня помочь Генке подтянуться по арифметике, а Фаина Ильинична — по русскому. Но пока Синицын, как и прежде, добросовестно переписывал из моей тетради в свою трудные примеры и задачи, вставлял в письменных упражнениях пропущенные буквы и целые слова и на том успокаивался.

— Объяснять не надо, — предупреждал он меня. — Все понял. Сам почти сделал, но времени не хватило.

Вот так было изо дня в день. Говоря по-честному, мне такая роль помощника не очень нравилась. Поэтому я и предложил Генке соревноваться за пятерки.

— Не хочешь «неделю пятерок», давай «неделю четверок» предложим, — пошел я на уступку.

— Дались тебе эти пятерки, четверки, — досадливо поморщился Синицын. — Давай лучше договоримся построить ракеты, а в каникулы запустим их. Чья дальше — тому и победа.

— Иди ты со своими ракетами, — отмахнулся я. — Давай шахматный чемпионат устроим.

— Нет, шахматные бои — не моя стихия, — признался Генка. — Вот ринг бы сделать и на бокс их вызвать. Я Рыжего в первом раунде раз — и в нокаут! В общем, вот такое что-то надо придумать.

— Ладно, — согласился я, — завтра. А сейчас, может, решим одну задачу?

— Сам решу, — заверил меня Синицын. — Если не получится, утром поможешь.

— Списывать не дам, — решительно предупредил я боцмана.

— И не надо, не заплачу.

Утром Генка не пришел к нам. Встретились мы перед уроками. Генка устало сел за парту и спросил:

— На каком километре они там встретились?

Я, конечно, сразу догадался, о чем вопрос, но сделал наивное лицо.

— Кто встретился?

— Да эти, велосипедист и пешеход, — нетерпеливо начал листать тетрадку боцман. — У меня что-то с ответом не сходится. Там написано — на двадцать четвертом километре, а у меня получается — на сорок восьмом. Может, в задачнике ошибка?