Защитник 80-го уровня - [22]
…
3) журналист отвечает собственным именем и репутацией за достоверность всякого сообщения и справедливость всякого суждения, распространенного за его подписью, под его псевдонимом либо анонимно, но с его ведома и согласия. Никто не вправе запретить ему снять свою подпись под сообщением или суждением, которое было хотя бы частично искажено помимо его воли».
И так далее. Хартия открыта для присоединения.
Еще я должен сказать, что недавно создана Общественная коллегия по жалобам на прессу, я принимаю участие в ее работе и горжусь этим. Коллегия состоит из двух палат: палата медиасообщества включает представителей журналистского цеха, палата медиааудитории – членов общественных организаций и частных лиц, которые, как написано в Уставе, «пользуются уважением и имеют незапятнанную морально-этическую репутацию». Мы рассматриваем жалобы на публикации в прессе.
Юрисдикцию нашей коллегии признали практически все федеральные средства массовой информации. Мы работаем на строгом условии: либо вы обращаетесь в суд, либо к нам. Подобная практика имеется во многих странах. Например, в Англии 70 % информационных споров рассматриваются в профессиональных третейских судах и только 30 % поступают в суды. Причем в нашей деятельности мы анализируем большее число параметров, чем суд, и даже тогда, когда сведения фактически соответствуют действительности, мы можем предъявить претензии к форме публикации статьи.
Тем не менее необходимо отбивать все атаки на Закон о СМИ 1991 г., попытки законодательно приструнить журналистов и создать тот самый «замораживающий» эффект, с тем чтобы наша пресса не доставляла неудобства представителям власти. При отсутствии в стране свободной прессы и независимого суда все усилия построить современное демократическое, цивилизованное, процветающее экономически общество обречены на неудачу.
2017 г.
Право и религия
Осуждение певуний-феминисток за перформанс, устроенный в храме Христа Спасителя, к двум годам реального лишения свободы вызвало в обществе оживленную дискуссию о соотношении права на свободу слова и защиты религиозных чувств населения. В ходе полемики, естественно, всплыл обвинительный приговор устроителям выставки «Осторожно, религия». Не остались в стороне от нее и представители различных конфессий, требовавших, за редким исключением, введения суровой уголовной ответственности за «богохульство» и «кощунство». Итогом публичного спора явилось не только резкое размежевание поборников свободы выражения мнений и защитников религиозных верований, но и внесение группой депутатов Госдумы законопроекта, предусматривающего уголовное наказание за «публичное оскорбление религиозных убеждений и чувств граждан» вплоть до лишения свободы на срок до трех лет.
На законопроект дали отрицательное заключение Общественная палата РФ и Совет по правам человека при Президенте РФ. В числе контрдоводов указывалось на юридическую неопределенность понятия «оскорбление религиозных чувств», создающую условия для его неоднозначной трактовки и применения. Сторонники законопроекта обращали внимание на то, что оскорбление религиозных чувств граждан уже десяток лет признается административным правонарушением, наказывается штрафом, и в данном случае речь идет лишь о переводе таких поступков в уголовную юрисдикцию и усилении ответственности за их совершение в силу повышенной общественной опасности.
Спор зашел в тупик. Возможны ли сближение двух крайних точек зрения и выработка компромиссного решения? Ответ на этот вопрос, как представляется, нельзя найти вне социокультурного контекста, в котором обретают смысл юридические конструкции.
Прежде всего обнаруживается, что административная норма, карающая за оскорбление религиозных чувств граждан, за все 10 лет своего существования вообще не применялась. То есть либо она «спящая», либо напрочь для применения непригодная. По причине «отсутствия всякого присутствия» правоприменения резонно обратиться к теоретическим источникам. В наиболее авторитетном комментарии к Кодексу РФ об административных правонарушениях под редакцией заместителя министра юстиции РФ Е.Н. Сидоренко (М., 2002) читаем, что оскорбление религиозных чувств граждан совершается «публичным образом или в частном порядке путем грубого, неуважительного отзыва, высмеивания религиозных догм и канонов, которые исповедует гражданин, или личных качеств гражданина, связанных с его религиозной принадлежностью».
Откуда растут ноги такого толкования – непосредственно из головы теоретиков или имеют под собой историческую почву? Скорее, все же второе. В Уголовном уложении царской России содержалась ст. 182 о «кощунстве, то есть язвительных насмешках, доказывающих явное неуважение к правилам и обрядам церкви православной, или вообще христианства». Но Указом царя-батюшки от 14 марта 1906 г. она была отменена практически вместе со всем разделом «О преступлениях против веры». Российская империя, между прочим, продолжала оставаться православным государством. Немаловажным доводом в пользу отмены уголовной ответственности за кощунство послужило соображение об исключительной сложности установления в целях насмешки порицания верования, каковая, однако, по разъяснениям Правительствующего Сената – высшей судебной инстанции страны – не должна достигать «прямого оскорбления или поругания», квалифицируемых уже как богохуление.
