Защитница. Тринадцатое дело - [50]

Через час подъехали аж две милицейские машины, уже не ДПС, а городские. Но остановились поодаль и в процесс не вмешивались, только наблюдали.

Через два часа подъехал Гескин, с Муной, Воликом и соглашением на защиту Олега Всеволодовича Багрова, в котором были прописаны оба адвоката. Наскоро перекусив и переговорив с коллегой, Волик помчался в ИВС, разыскивать несчастного узника.

Клюевская семейка и примкнувшие к ним соратники далеко не уходили, хотя стены «Лебедя», к большому облегчению хозяйки кафе, покинули. Перед уходом Иван подробно рассказал адвокатессе, что как минимум двенадцать человек, случайно проезжая мимо поста ДПС, видели, как его сотрудники в грубой форме задерживали несчастного Олега Всеволодовича, не оказывавшего тем никакого сопротивления. Если дюжины свидетелей мало, то там было еще много народу, тоже все случайно проезжали.

Ольга ответила ему, что этот ресурс непременно учтет, хотя очень надеется, что столько очевидцев не понадобится.

Здесь многое зависело от завтрашнего судьи.

Если попадется такой же невменько, как Слепнев, то ристалище будет первостатейным. Если же в судебное заседание войдет разумный человек, то Олега выпустят и без театрализованных массовок.

Шеметова очень рассчитывала на второй вариант. Вряд ли майор Слепнев, несмотря на все его местное могущество, успел подчинить себе судебную систему. Да и не захочет умный судья столь серьезно подставляться ради узко корпоративных интересов отдельно взятого негодяя.

Чуть не полный рабочий день провела Ольга Шеметова в кафе «Лебедь».

Можно сказать, сроднилась с ним.

Уже музыканты подошли, инструменты стали настраивать к вечернему загулу.

На улице быстро темнело.

И в этот момент появились еще знакомые персонажи.

Сначала из ИВС вернулся Волик. Новости его были не первой важности.

Настроение у Багрова боевое – а каким ему еще быть?

Очень беспокоился о любимой, не схватили ли супостаты и ее тоже.

Эта часть сообщения не могла оставить адвокатессу равнодушной. Ладно уж, простит она ему этот чертов штамп. Точнее, его отсутствие.

Затем Волик рассказал, что у Олега инсулина минимум на три дня. Что всю принесенную еду Багров съесть не смог, не из‑за отсутствия аппетита, а из‑за ее количества. И что назавтра собирается обрести свободу, чтобы вновь вступить в бой. «Мотивации – выше крыши, – засмеялся Волик. – Он бы и на шпагах с ним не отказался схватиться».

«Это точно, – подумала Шеметова, вновь о своем девичьем. – Насчет подраться – это у нас запросто. Вот жениться – это у нас уже сложнее».

Вслух, понятное дело, ничего не сказала.

Но хитрющий Волик, похоже, и без слов все понял. И даже бессовестно подмигнул – типа, сама виновата, старуха. Обними и дожми до результата.

Шеметова уже собиралась уходить – сначала думала в местную гостиницу, но после всех сегодняшних треволнений Мадина жестко объявила, что ночевать Ольга эту ночь будет у Клюевых.

Как вдруг появились новые люди.

Сначала девушка, не местно накрашенная. Затем парень, сгибающийся под тяжестью кофра. И, наконец, еще двое, с осветительными приборами.

– Вы адвокат Шеметова? – спросила девушка, безошибочно выделив ее из пяти-шести присутствующих в зале женщин.

– Да.

– Я – Марина Кольцова, корреспондент областного ТВ, отдел происшествий. Хочу взять у вас интервью по резонансному делу об…

– Спасибо, поняла, – ответила Ольга, пока неуверенная, что хочет это интервью давать. Но тут позвонил Береславский, и посоветовал не отказывать областному каналу.

Во-первых, потому что Береславский старался.

Во-вторых, потому что чем больше шума, тем хуже Слепневу. Ведь Слепнев – вовсе не носитель какой-либо идеологии. Эти бесчисленные российские слепневы – просто маленькие такие крантики на трубах, по которым туда-сюда бегают денежки.

Каждый крантик, конечно, может мнить себя чем-то или кем-то серьезным. Но остается лишь крантиком.

«Бабки» туда – «бабки» сюда.

А деньги – такая субстанция, которая, как известно, шума не любит. И если около какого-то крантика начинаются излишние завихрения и шум – сантехнику этого участка системы проще сменить крантик, чем разбираться с причиной шума.

«Гениально», – оценила про себя адвокатесса простоту аналогии, разработанной профессором. Все так и есть.

О кей, интервью будет.

Как оказалось, не одно.

Потому что следом зашел потрепанный мужичок лет сорока с потертой сумкой через плечо. Взгляд быстрый и насмотренный, а кофе заказал подешевле.

Журналист отдела происшествий областной газеты, решила Ольга.

Не угадала.

Завотделом московской городской.

– Пошумим? – улыбнулся он адвокатессе.

– За интерес или за деньги? – сразу обозначила позицию Шеметова. А то так никаких гонораров не хватит.

– Этот вопрос мы решили с неким вашим знакомым, – отказался обсуждать тему журналист.

– С кем же? – поинтересовалась Ольга, уже в принципе понимая, о ком идет речь.

– Лысый, наглый, веселый, – заржал тот.

– Толстый? – уточнила она.

– Обязательно, – согласился журналист. – И щедрый. По крайней мере, для друзей.

А Ольга вспомнила очередные афоризмы от Ефима Аркадьевича.

На этот раз – о продажных журналистах.

Он утверждал, что далеко не все журналисты – продажны. Но будь даже и все они, – поголовно, стопроцентно, – политическими проститутками, свобода СМИ все равно делает их полезнейшими членами человеческого сообщества. Причем, автоматически, по определению.