Защитница. Тринадцатое дело - [42]

– Башку бы не потерять, – сказал Волик.

– Легко можно, – подтвердил Ефим Аркадьевич, с некоторым недоумением глядя на сына старого друга, кстати, тоже здесь присутствующего. Однако Волик сам же и разрядил обстановку:

– Так речь не о том, чтоб сдаться. А о том, чтоб победить, и желательно без последствий.

– Логично, – согласились присутствующие.

По намеченной диспозиции Волик брал на себя областную прокуратуру. В деле было столько очевидных нарушений, что выйдя на честного и хорошо расположенного к тебе сотрудника, можно бы было многое поправить.

– Похоже, здесь с нами будут работать по самым грязным схемам, – после паузы сказал Береславский. Никто не удивился, услышав «с нами». Этот колоритный, алчный и нахальный человек в принципе не бросал друзей.

– Похоже, – согласились адвокаты и им сочувствующие.

– Надо подключать СМИ, – вынес вердикт профессор. Все понимали, что в эпоху почти полной победы Вертикали, мнение СМИ, как и мнение народа, мало кого интересовало. По крайней мере, в промежутках между выборами. Но внутривидовой конкуренции никто не отменял. И на хлебное место Слепнева вполне могли претендовать некие Мухины, Шмелевы и Пчеловы. А значит, следует привлечь внимание к скандалу и беспределу максимально возможного количества сопричастных. Глядишь, и найдутся интересанты. А враг моего врага в данной ситуации, несомненно, наш друг.

Наталье все услышанное никоим образом не понравилось. Впрочем, поскольку она понимала, что мужа остановить нельзя, то пыталась лишь быстро сообразить, как уменьшить степень нависшей над компанией опасности.

Последним неожиданно выступил Петр Иванович. Нила молчала, однако видно было, что – поддерживала.

– Я не юрист, – сказал он. – И вообще невеликая птица. Но все, что могу, – к Вашим услугам.

– Спасибо, – в разнобой, хоть и с единым чувством, откликнулись собравшиеся. В бою никто лишним не бывает. Лишь бы был крепок духом.

Сгустившаяся было атмосферка потихоньку разряжалась.

Наверное, музыка способствовала, почти все время звучавшая.

Или природа вокруг.

А, может, совсем другое.

Общее глубинное осознание того, что именно они – Маринка, Гескин, Наталья, Антон, Шеметова, Бойко, Береславский, Багров, Неонила – именно они истинные представители народа нашей страны. А вовсе не те, кто, имея власть, попирает естественные моральные и духовные нормы.

В конечном итоге, они – временные.

А мы – навсегда.

Глава 10 Москва. Бойко, Неонила и Мишка как новая ячейка общества.

Отношения Петра Ивановича и Неонилы представляли собой яркий пример брака по расчету. Что, несмотря на взрослый возраст Беляевой, поначалу здорово отравляло ей существование.

Казалось бы, какая разница, если тебя все устраивает?

Но, видно, так уж устроена голова интеллигента. Или интеллигентки, здесь как раз гендерных разниц нет.

Пусть взрослая, пусть сорок лет, однако жизненным путеводителем девушек этой части человечества остаются «Алые паруса» незабвенного Александра Грина. Хорошо это или плохо, какая разница? Как уж есть.

Петр Иванович Бойко, со своим фрикативным «Г» и прапорщицким «Не положено» на роль романтического героя явно не годился. Он и так уже совершил подвиг, убрав в дальний ящик комода тренировочный костюм и придерживая мизинец во время чаепития.

Однако когда Неонила – впервые в своей жизни, между прочим – испытала сильнейшее душевное переживание, именно этот человек подставил ей плечо, сделав возможным осуществление Мечты.

Без него Мишка остался бы и вне ее жизни.

С Мишкой все изменилось.

Страх генетической предопределенности, конечно, никуда не исчез. Наверное, даже обострился. Особенно он свирепствовал, когда все вроде бы становилось хорошо.

Мишка практически перестал сквернословить. Ел, как человек, а не как волчонок. Очень быстро развивался, наверстывая упущенное с младенчества, благо, мама-библиотекарь обладала несметными интеллектуальными богатствами в бумажных и картонных обложках. Чтобы процесс развития шел быстрее, весь день мальчик проводил в специальном детском саду, где кроме воспитателей, работали высокопрофессиональные детские психологи и логопед.

Пожалуй, теперь, к середине весны, Мишка почти ничем не выделялся среди сверстников. По крайней мере, на первый взгляд.

На более глубокий – все-таки выделялся.

Однако именно в хорошие периоды, когда он был милым, приятным мальчиком, Нила больше всего боялась того, что, может быть, скрывали Мишкины гены.

Петр Иванович успокаивал.

Ну, не будет академиком. Ну, не станет миллионером. Они с Нилой тоже не миллионеры и не академики, а живут счастливо.

Нила с логикой соглашалась, однако сердечная тревога не проходила. В каждом капризе мальчика, в каждом всплеске его агрессии – а они случались – приемной матери виделось страшное будущее.

Успокоилась она неожиданно, и опять с помощью прапорщика.

– Нила, – как-то невзначай сказал он как раз в такой момент, когда она была в очередном напряге. – Нила, это неправильно.

– Что неправильно? – спросила та, хотя, в общем-то, понимала о чем речь.

– Сама знаешь, – так и сказал в ответ. А потом провел психотерапию. Наверное, на уровне прапорщика. Зато действенную. – Ты довольная, что Мишка с тобой? – спросил он.